Page 298 - И жили люди на краю

295
заваливая землёй. И вот снова он видит бегство своих солдат;
бегут, изменив воинскому долгу, императору. Хотя им вроде и не
предъявить это – выполняют его приказ. Впервые за всю долгую
службу в армии он с иронией подумал о сыне неба,
пребывающем за стенами дворца, и ирония сменилась такой
тягостной безысходностью, какая, наверное, бывает лишь перед
смертью – великая миссия страны Ямато оборвалась...
И опять – танки; вышли они прямо из дыма вместе с
пехотой, а артиллерия ещё раз полоснула жестоким огнём по
верхнему ярусу траншей и дотов и умолкла; теперь она
высматривала, где сверкнёт в амбразуре красный язычок
пламени. Сверкнул слева, на взгорке, и по нему, не медля,
ударили два орудия.
Танки карабкались на склон, извергая на солдат свинец;
солдаты панически покидали окопы, кожей спины чувствуя
близость бронированных чудовищ, которые – как уже многим
мерещилось – везде могут достать. Но не только танки гнали
солдат; накатывалась ревущей зелёной волной пехота
противника – она безнаказанно стреляла в отступающих, а по ней
не могли резануть даже из дотов, потому что перед русскими
были свои.
«Они падают, как кегли в игре», – подумал Хабуяси о
солдатах, и в этот миг душа его взмолилась: «Прости, отец! Я
помню, ты говорил, что мы плохо умеем вести отступление,
поскольку учимся только наступать. Солдата, на которого идут
враги, охватывает такое возбуждение, что он не в силах с ним
справиться. А надо быть хладнокровным, надо зарядить,
прицелиться и спустить курок обдуманно, спокойно, что бы не
происходило кругом. В этом залог и тайна победы. Я не смог
тому научить... Они бегут, потому не выстоим, отдадим землю,
которую ты завоевал. Прости». Он слышал, что ему
докладывают: солдаты отделениями и взводами сдаются в плен