Page 395 - И жили люди на краю

392
темное время нельзя ни ходить, ни ездить. Значит, он нарушил
какой-то закон русских.
Два мотоцикла пронеслись по улице; на пересечении с
другой закружились, ощупали светом фар сперва участок дороги,
уходящий из города, потом противоположный, ведущий к
вокзалу. Русские поняли: ни в том, ни в этом направлении удрать
на лошади за какую-то минуту невозможно. Следовательно,
где-то спрятался. Они тронулись обратно, не торопясь. Но перед
тем, как они развернулись, Ким соскочил на землю и провёл
жеребца дальше между кирпичной стеной и глухим деревянным
забором.
Мотоциклы тарахтели требовательно, будто приказывали:
выходи, все равно от нас никуда не спрячешься. И чем ближе они
подъезжали, чем светлее становилась дорога, тем безнадёжней
представлялось Киму его положение, и он уже готовился выйти
из укрытия. Сделав шаг, увидел их: мотоциклы ехали рядом – во
всю ширину улицы, – в колясках сидели солдаты с автоматами;
сразу за их спинами вставала темнота, и чем дальше они
откатывались, тем сильнее она густела.
Когда шум мотоциклов иссяк и опять плотно улеглась
тишина, Ким сел в двуколку, окунув лицо в ладони, – так
просидел очень долго в гнетущей тоске, в угарной толкотне
мыслей. Были и такие: умереть бы сейчас мгновенно, пускай
жеребец везёт, куда хочет, пускай, кто хочет стреляет в него,
Кима: ему будет не больно.
Неожиданно жеребец дёрнулся, как от удара, – под ногами
его кто-то прошипел и напуганно метнулся на забор. Из жирной
темени на Дон Хи уставились круглые, горящие холодным
жёлтым огнём глаза.
– Фу, дракон мышиный, – глухо сказал Ким.
– Фы-ы... мя-а, – ответили с забора; жёлтые огни злобно
сузились.