Page 447 - И жили люди на краю

444
– И правильно. Сейчас для нас девок на материке, как здесь
рыбы.
– Дело не в этом. Просто, наверное, бывает какая-то
ребяческая любовь, ослепляющая, как молния, обжигающая
совсем нежную первозданность души. Когда ушёл в армию, мы
переписывались долго. Я чувствовал, она со многими ребятами
переписывается. Узнавал о них, а сама она поступила на
авиационный завод, выучилась на клепальщицу – скрепляла
заклёпками крылышки боевых самолётов, гордилась этим. И вот
я понял... понял, что получил последнее письмо. Она извинялась,
просила не огорчаться, не обижаться, не считать её плохой... она
вышла замуж за инженера. Он тоже был на войне, ранен в ногу
под Тулой, теперь хромой, но прекрасный человек и так далее. Ну
и что ты думаешь?
– Сердце-то, конечно, защемило.
– Нет, никакой боли. Время и расстояние словно очистили
меня от эгоистичной дурной ревности и мучений. Я был рад за
неё – пусть живут хорошо, пусть счастливы будут. А у меня
совсем иная, серьёзная любовь, но где-то впереди.
– Это верно, командир, – подхватил шофёр и вдруг
закричал: – Откуда?.. Ядрёна вошь!..
За крутым поворотом возникла густая кучка женщин и
детей. Студебеккер пошёл на них юзом, выскребая шипами из
дороги грунт, сбил японку и остановился. Шофёр вылетел из
кабины, побледневший, захлебывающейся чёрным матом.
Молодая японка выползла из-под машины, вскочила и примялась
отвешивать поклоны двум русским: шофёру и старшему
лейтенанту, к тому ж к шофёру у неё было больше почтения.
– Ох, чудо-юдо! – обрадованно сказал шофёр. – Задавить
бы мог. Машина-то вон какая! Что ушибла? А? – он обнял её,
потискал слегка и поцеловал в щеку. – Всё, теперь сотню лет
проживёшь!