Page 455 - И жили люди на краю

452
рассвет. В каюте согрелись, а к стеклу иллюминатора прилипали
бисерные синеватые капли – их приносил из-за борта, с гребней
волн, резкий ветер. У мамы появилась лёгкая тошнота. Адам
вывел её на палубу – полегчало и от свежего ветра, и от того, что
пароход подходил к берегу.
И снова полдня и почти всю ночь ехали в поезде. Вакканай
встретил ещё более щиплющим холодом. В зале ожидания
источала жар раскалённая докрасна железная печка. В неё через
каждые пятнадцать минут сгорбленный старичок подбрасывал
маленькие ровные чурочки. Здесь уже мама рассматривала
японцев с таким же неудержимым любопытством, с каким они
прежде разглядывали её. К тому, что все они были в кимоно, она
привыкла. Но как можно ходить по снегу в деревянных
сандалиях? Да это даже не сандалии, а дошечки с ремешком
вверху и поперечными палочками внизу, под подошвой. И, хотя
на ногах тёплые гетры, всё равно – что это за обувь? И как они
все боятся холода! Он просто унижает их. Выходя из здания,
надели на уши наушники, чем-то похожие на бублики, а на лица
натянули маски на ватной подкладке; маски прикрывали рот и
нос, а посинелые щёки и веки глаз, казалось, напрочь отмёрзнут,
пока моторная лодка добежит до парохода. Мама шепнула
Адаму:
– Господи, как далеко ты заехал, сынок. Пора тебе в
обратную дорогу собираться, в Польшу.
Адам думал, что к вечеру будет с мамой дома. И, уложив в
каюте вещи, заказал сакэ и апельсины. Мама не пожелала даже
понюхать зелье.
– А я не люблю апельсины, – сказал Адам.
В каюту напротив набилась молодёжь – две девушки и с
десяток парней, – и Адам решил: если станут шуметь, сделает им
замечание. Однако они, тихо перекинувшись короткими
фразами, поручили читать ежегодник о Карафуто (Адаму при