Page 760 - И жили люди на краю

757
испоганили настроение – вскипел, а когда Сенатор выкинул к его
лицу руку с растопыренными грязными пальцами, он взбурлил
яростью. Сильно отбил руку Сенатора и врубил кулаком в
челюсть. Высокий и плотный Сенатор, которого, как многие
думали, невозможно сбить с ног, судорожно дёрнулся и рухнул,
словно спиленное дерево.
К Смолину бросился дружок Сенатора – Лёха, широкий
приземистый парень со шрамом через щеку; руки у него цепкие,
как зубы у овчарки. И тут случилось то, что после долго
обсуждали между собою заключённые: Смолин, будто
испугавшись, чуть отпрянул в сторону и как бы повернулся
спиной к Лёхе, но в тот самый миг саданул его ногой в висок.
Лёха растянулся замертво – для всех это было и неожиданно, и
непонятно. Только глядели уже на Сенатора. Вставал главарь
– сквозь стиснутые зубы ползла на подбородок змейка крови,
глаза красно-зловещие; он оглянулся: вертухаи – охранники и
надзиратели – сидели с шофером в отдалении на брёвнах, о
чём-то травили и не смотрели на заключённых. Бежать им некуда
– вокруг «колючка», голову не просунешь.
– Конец тебе, сука! – процедил Сенатор, вытаскивая из
ватной подкладки телогрейки новенькое перо – стальной, как
шило, заточенный прут с рукояткой. – Это мой смертельный
приговор!
– Не тебе, воровской твари, приговоры выносить,
– презрительно и спокойно, на удивление всем, ответил Смолин,
стряхнул на утоптанный снег рукавицы и шагнул навстречу
Сенатору. – Любой жук навозный, любой опарыш нужнее, чем
ты. А ты еще кривляешься, хочешь людей себе подчинить.
А задумывался ли: зачем ты? Тебя же нет как человека, нет!
Сенатор попятился к лесовозу, держа перед собою перо.
Получалось – Смолин наступает, и Сенатор зверино замер, лишь
глаза шмыгали туда-сюда, понял, что не он хозяин положения: