Page 761 - И жили люди на краю

758
его не боится, оскорбляет при всех какой-то шпик, полит, и
Сенатор метнулся на Смолина остервенело, внагляк.
Кто-то вскрикнул, точно его пырнули ножом. И все, к кому
Смолин был спиною, подумали, что Сенатор осуществил свое
подлое дело. Но в действительности руку с пером поймали и
сдавили железные пальцы, и тут же Смолин рубанул ребром
ладони по шее главаря: из руки его выпало перо, с головы слетела
шапка. В следующую секунду Смолин поддел Сенатора кулаком
под подбородок, а другим нанёс сокрушительный удар промеж
глаз. Сенатор врезался затылком в железную стойку лесовоза.
Подняв перо, Смолин, приставил остриё к горлу Сенатора.
– Вот и кончилось твое пребывание на земле, – сказал как о
нечто обычном. – Людям и так тяжко, а тут ещё ты со своим
куражом. Одной тварью станет меньше.
Все оцепенели – сейчас на их глазах не станет Сенатора. И
сам Смолин знал: убьёт! А после пусть снова судят.
– Прости, – вдруг сквозь кровавую пену деревянным
языком выговорил Сенатор. – Не убивай. Завяжу! Сукой буду,
никого больше не трону, – он потерял сознание, захрипев.
Смолин распрямился. Лёха и Флюс стояли в стороне ото
всех и дрожали, словно промёрзли.
– Я своё пожил, – шагнул к ним Смолин, – мне умереть не
больно. И запомните: замечу ещё... прикончу! – он с силой
швырнул над их головами прут; они присели под его свистом.
Прут исчез в снегу за зоной.
Сенатор, придя в себя, хотел подняться, но смог встать
лишь на четвереньки – его рвало; дружки подошли к нему,
растерянные и напуганные, вскоре на их лицах проступило
выражение, какое появляется у людей, которые смотрят на вещь,
что была нужна, да поломалась, пожалуй, не починить.
– Э-эй! – зычно крикнул Смолин вертухаям. – Можно кого!
От брёвен отделились два охранника, подошли, увидели