Page 219 - Возле моря
P. 219
Эту неожиданную и очень приятную для него просьбу
Ульян собрался выполнить с особой тщательностью, но не знал,
можно ли рукою гладить по всему кимоно; дотронулся до плеча.
Отохимэ дёрнулась.
– Ты сбросил его?
– Сбросил.
– Уйдём отсюда.
Он поднял с дороги трость и поковылял за Отохимэ,
оглядывая её широкие рукава, маленькие плечики, и всё горячее
дышал в тонкую высокую шею. Вдруг, точно его кто подтолкнул,
чмокнул её возле уха.
Отохимэ замерла. Вот только что шла мелкими шажками
плавно, ровно и – застыла, словно превратилась в нарядную
милую статуэтку.
Ульян тоже остановился, мысленно обругав себя крепкими
словами: мол, вконец обнаглел, лапотник, сам напрашиваешься,
чтобы дали по шее. Да, по шее! И ничего больше – ни работы,
ни... О чём это мечтал-то? О лошади? Хвост тебе от дохлой рыбы!
Отохимэ, не оборачиваясь, даже не шевельнувшись, про-
изнесла слабо и грустно:
– Урьяно, чего ты?..
И Ульяна прошиб пот. Как будто сам воздух стал сухим и
раскалённым. И то ли молния сверкнёт в слепящем гневе, то ли
омоет тёплый дождь. «Чего ты», – повторилось в его ушах, но
снова не угадать по голосу: не то спрашивает, заранее боясь от-
вета, не то корит, увещевает: мол, говорила же, не допускай
глупостей, не веди себя так вздорно, если даже болен.
– Прости, – устыженно промямлил Ульян. – Шея такая...
красивая.
Отохимэ полуобернулась, и в уголке её губ заиграла лука-
вая улыбка.
– Урьяно, ты плохой и колючий, – мягко проговорила
Отохимэ. – И ты не думаешь, что и дорога, и лес, и ручей смотрят
на нас. А служанки и вовсе любят подглядывать. Я больше не
могу с тобою быть. Я пойду писать письмо.
– Так вчера же...
217