Page 281 - Возле моря

вернулась изначальная новизна их встреч. И неожиданно, веро-
ятно наперекор себе, она сказала:
– Иди, Урьяно. У тебя дела. И мне надо... Отец не поехал
сегодня по промыслам.
– Что с ним?
– Боли в боку. Слабость. Я всё чаще пугаюсь... – Отохимэ
мелкими шажками направилась к лесу.
– Отдохнуть бы ему, полечиться, – шагнул за нею Ульян.
– Разве его заставишь? Вы какие?.. Сам-то отдыхал хоть
когда- нибудь?
Он шёл за Отохимэ между деревьями. Она выбирала, где
ниже трава, легко проскальзывала под ветками, а он отводил их
от своего лица и чувствовал, что эта колдовская женщина ведёт
его за собою, как бычка на верёвочке. И не потому, что она дочь
хозяина промыслов и не резон перечить ей, а потому, что в ней
заключена какая-то сила, которая тогда разрушила и растопила
его волю, подобно тому, как весною тепло одолело льдины в
заливе. Сила та всего его, большого и крепкого, опять тянет,
словно речка упавшую в воду ветку, и где-то прижмёт к берегу и
будет держать там, может долго, до той поры...
Отохимэ внезапно вскрикнула и бросилась к Ульяну на
грудь. В это мгновение он и не успел сообразить, что случилось,
только обхватил её, прикрывая от кого-то, а она, прижавшись
щекою к его грубой рубахе, спросила:
– Что у неё в зубах?
Лиса, худая, линялая – рыжие клочья шерсти висели на её
боках, – стояла шагах в пяти от них. Она, видимо, тоже не ожи-
дала выйти на людей, но не испугалась – смотрела насторожен-
но-дико, держа в пасти жирную, придушенную крысу.
– Она ушла? – шепнула Отохимэ.
– Иди, – сказал лисице Ульян и махнул рукой.
Лисица сиганула за смородинник и торопко побежала вниз
по склону.
– У неё где-то поблизости нора, – проговорил Ульян, не
желая выпускать из объятий Отохимэ.
Но на ней было до того скользкое шёлковое кимоно, что она

279