Page 437 - Анна Каренина

вышла. «Неужели все кончено? Нет, это не может быть, – думала она. – Он вернется. Но как
он объяснит мне эту улыбку, это оживление после того, как он говорил с ней? Но и не
объяснит, все-таки поверю. Если я не поверю, то мне остается одно, – а я не хочу».
Она посмотрела на часы. Прошло двенадцать минут. «Теперь уж он получил записку и
едет назад. Недолго, еще десять минут… Но что, если он не приедет? Нет, этого не может
быть. Надо, чтобы он не видел меня с заплаканными глазами. Я пойду умоюсь. Да, да,
причесалась ли я, или нет?» – спросила она себя. И не могла вспомнить. Она ощупала голову
рукой. «Да, я причесана, но когда, решительно не помню». Она даже не верила своей руке и
подошла к трюмо, чтоб увидать, причесана ли она в самом деле, или нет? Она была
причесана и не могла вспомнить, когда она это делала. «Кто это?» – думала она, глядя в
зеркало на воспаленное лицо со странно блестящими глазами, испуганно смотревшими на
нее. «Да это я», – вдруг поняла она, и, оглядывая себя всю, она почувствовала вдруг на себе
его поцелуи и, содрогаясь, двинула плечами. Потом подняла руку к губам и поцеловала ее.
«Что это, я с ума схожу», – и она пошла в спальню, где Аннушка убирала комнату.
– Аннушка, – сказала она, останавливаясь пред ней и глядя на горничную, сама не зная,
что скажет ей.
– К Дарье Александровне вы хотели ехать, – как бы понимая, сказала горничная.
– К Дарье Александровне? Да, я поеду.
«Пятнадцать минут туда, пятнадцать назад. Он едет уже, он приедет сейчас. – Она
вынула часы и посмотрела на них. – Но как он мог уехать, оставив меня в таком положении?
Как он может жить, не примирившись со мною?» Она подошла к окну и стала смотреть на
улицу. По времени он уже мог вернуться. Но расчет мог быть неверен, и она вновь стала
вспоминать, когда он уехал, и считать минуты.
В то время как она отходила к большим часам, чтобы проверить свои, кто-то подъехал.
Взглянув из окна, она увидала его коляску. Но никто не шел на лестницу, и внизу слышны
были голоса. Это был посланный, вернувшийся в коляске. Она сошла к нему.
– Графа не застали. Они уехали на Нижегородскую дорогу.
– Что тебе? Что?… – обратилась она к румяному, веселому Михайле, подававшему ей
назад ее записку.
«Да ведь он не получил ее», – вспомнила она.
– Поезжай с этой же запиской в деревню к графине Вронской, знаешь? И тотчас же
привеэи ответ, – сказала она посланному.
«А я сама, что же я буду делать? – подумала она. – Да, я поеду к Долли, это правда, а то
я с ума сойду. Да, я могу еще телеграфировать». И она написала депешу:
«Мне необходимо переговорить, сейчас приезжайте».
Отослав телеграмму, она пошла одеваться. Уже одетая и в шляпе, она опять взглянула в
глаза потолстевшей, спокойной Аннушки. Явное сострадание было видно в этих маленьких
добрых серых глазах.
– Аннушка, милая, что мне делать? – рыдая, проговорила Анна, беспомощно опускаясь
на кресло.
– Что же так беспокоиться, Анна Аркадьевна! Ведь это бывает. Вы поезжайте,
рассеетесь, – сказала горничная.
– Да, я поеду, – опоминаясь и вставая, сказала Анна. – А если без меня будет
телеграмма, прислать к Дарье Александровне… Нет, я сама вернусь.
«Да, не надо думать, надо делать что-нибудь, ехать, главное – уехать из этого дома», –
сказала она, с ужасом прислушиваясь к страшному клокотанью, происходившему в ее
сердце, и поспешно вышла и села в коляску.
– Куда прикажете? – спросил Петр, пред тем как садиться на козлы.
– На Знаменку, к Облонским.

XXVIII