Page 62 - Дворянское гнездо

Варвара Павловна сжала губы и прищурилась. «Это отвращение, – подумала она, –
кончено! я для него даже не женщина».
– Невозможно, – повторил Лаврецкий и застегнулся доверху. – Я не знаю, зачем вам
угодно было пожаловать сюда: вероятно, у вас денег больше не стало.
– Увы! вы оскорбляете меня, – прошептала Варвара Павловна.
– Как бы то ни было – вы все-таки, к сожалению, моя жена. Не могу же я вас
прогнать… и вот что я вам предлагаю. Вы можете сегодня же, если угодно, отправиться в
Лаврики, живите там; там, вы знаете, хороший дом; вы будете получать все нужное, сверх
пенсии… Согласны вы? Варвара Павловна поднесла вышитый платок к лицу.
– Я вам уже сказала, – промолвила она, нервически подергивая губами, – что я на все
буду согласна, что бы вам ни угодно было сделать со мной; на этот раз остается мне
спросить у вас: позволите ли вы мне по крайней мере поблагодарить вас за ваше
великодушие?
– Без благодарности, прошу вас, эдак лучше, – поспешно проговорил Лаврецкий. –
Стало быть, – продолжал он, приближаясь к двери, – я могу рассчитывать…
– Завтра же я буду в Лавриках, – промолвила Варвара Павловна, почтительно
поднимаясь с места. – Но, Федор Иваныч (Теодором она его больше не называла)…
– Что вам угодно?
– Я знаю, я еще ничем не заслужила своего прощения; могу ли я надеяться по крайней
мере, что со временем…
– Эх, Варвара Павловна, – перебил ее Лаврецкий, – вы умная женщина, да ведь и я не
дурак; я знаю, что этого вам совсем не нужно. А я давно вас простил; но между нами всегда
была бездна.
– Я сумею покориться, – возразила Варвара Павловна и склонила голову. – Я не забыла
своей вины; я бы не удивилась, если бы узнала, что вы даже обрадовались известию о моей
смерти, – кротко прибавила она, слегка указывая рукой на лежавший на столе, забытый
Лаврецким нумер журнала.
Федор Иваныч дрогнул: фельетон был отмечен карандашом. Варвара Павловна еще с
большим уничижением посмотрела на него. Она была очень хороша в это мгновенье. Серое
парижское платье стройно охватывало ее гибкий, почти семнадцатилетний стан, ее тонкая,
нежная шея, окруженная белым воротничком, ровно дышавшая грудь, руки без браслетов и
колец – вся ее фигура, от лоснистых волос до кончика едва выставленной ботинки, была так
изящна…
Лаврецкий окинул ее злобным взглядом, чуть не воскликнул: «Brava!», чуть не ударил
ее кулаком по темени – и удалился. Час спустя он уже отправился в Васильевское, а два часа
спустя Варвара Павловна велела нанять себе лучшую карету в городе, надела простую
соломенную шляпу с черным вуалем и скромную мантилью, поручила Аду Жюстине и
отправилась к Калитиным: из расспросов, сделанных ею прислуге, она узнала, что муж ее
ездил к ним каждый день.

XXXVIII

День приезда жены Лаврецкого в город О…, невеселый для него день, был также
тягостным днем для Лизы. Не успела она сойти вниз и поздороваться с матерью, как уже под
окном раздался конский топот, и она с тайным страхом увидела Паншина, въезжавшего на
двор. «Он явился так рано для окончательного объяснения», – подумала она – и не
обманулась; повертевшись в гостиной, он предложил ей пойти с ним в сад и потребовал
решения своей участи. Лиза собралась с духом и объявила ему, что не может быть его женой.
Он выслушал ее до конца, стоя к ней боком и надвинув на лоб шляпу; вежливо, но
измененным голосом спросил ее: последнее ли это ее слово и не подал ли он чемнибудь
повода к подобной перемене в ее мыслях? Потом прижал руку к глазам, коротко и отрывисто
вздохнул и отдернул руку от лица.