Page 21 - Дуэль

Вернувшись к костру, дьякон вообразил, как в жаркий июльский день по пыльной
дороге идет крестный ход; впереди мужики несут хоругви, а бабы и девки иконы, за ними
мальчишки-певчие и дьячок с подвязанной щекой и с соломой в волосах, потом по порядку
он, дьякон, за ним поп в скуфейке и с крестом, а сзади пылит толпа мужиков, баб,
мальчишек; тут же в толпе попадья и дьяконица в платочках. Поют певчие, ревут дети,
кричат перепела, заливается жаворонок… Вот остановились и покропили святой водой
стадо… Пошли дальше и с коленопреклонением попросили дождя. Потом закуска,
разговоры…
«И это тоже хорошо…» — подумал дьякон.

VII

Кирилин и Ачмианов взбирались на гору по тропинке. Ачмианов отстал и остановился,
а Кирилин подошел к Надежде Федоровне.
— Добрый вечер! — сказал он, делая под козырек.
— Добрый вечер.
— Да-с? — сказал Кирилин, глядя на небо и думая.
— Что — да-с? — спросила Надежда Федоровна, помолчав немного и замечая, что
Ачмианов наблюдает за ними обоими.
— Итак, значит, — медленно выговорил офицер, — наша любовь увяла, не успев
расцвесть, так сказать. Как прикажете это понять? Кокетство это с вашей стороны, в своем
роде, или же вы считаете меня шалопаем, с которым можно поступать как угодно?
— Это была ошибка! Оставьте меня! — сказала резко Надежда Федоровна, в этот
прекрасный, чудесный вечер глядя на него со страхом и спрашивая себя в недоумении:
неужели в самом деле была минута, когда этот человек нравился ей и был близок?
— Так-с! — сказал Кирилин; он молча постоял немного, подумал и сказал: — Что ж?
Подождем, когда вы будете в лучшем настроении, а пока смею вас уверить, я человек
2
порядочный и сомневаться в этом никому не позволю. Мной играть нельзя! Adieu!
Он сделал под козырек и пошел в сторону, пробираясь меж кустами. Немного погодя
нерешительно подошел Ачмианов.
— Хороший вечер сегодня! — сказал он с легким армянским акцентом.
Он был недурен собой, одевался по моде, держался просто, как благовоспитанный
юноша, но Надежда Федоровна не любила его за то, что была должна его отцу триста
рублей; ей неприятно было также, что на пикник пригласили лавочника, и было неприятно,
что он подошел к ней именно в этот вечер, когда на душе у нее было так чисто.
— Вообще пикник удался, — сказал он, помолчав.
— Да, — согласилась она и, как будто только что вспомнив про свой долг, сказала
небрежно: — Да, скажите в своем магазине, что на днях зайдет Иван Андреич и заплатит там
триста… или не помню сколько.
— Я готов дать еще триста, только чтобы вы каждый день не напоминали об этом
долге. К чему проза?
Надежда Федоровна засмеялась; ей пришла в голову смешная мысль, что если бы она
была недостаточно нравственной и пожелала, то в одну минуту могла бы отделаться от
долга. Если бы, например, этому красивому, молодому дурачку вскружить голову! Как бы
это в сущности было смешно, нелепо, дико! И ей вдруг захотелось влюбить, обобрать,
бросить, потом посмотреть, что из этого выйдет.
— Позвольте дать вам один совет, — робко сказал Ачмианов. — Прошу вас,
остерегайтесь Кирилина. Он всюду рассказывает про вас ужасные вещи.
— Мне неинтересно знать, что рассказывает про меня всякий дурак, — сказала холодно

2 До свиданья! (франц.).