Page 259 - Идиот

Чтобы помочь брату, Варвара Ардалионовна решилась расширить круг своих действий: она
втерлась к Епанчиным, чему много помогли детские воспоминания; и она, и брат еще в
детстве играли с Епанчиными. Заметим здесь, что если бы Варвара Ардалионовна
преследовала какую-нибудь необычайную мечту, посещая Епанчиных, то она, может быть,
сразу вышла бы тем самым из того разряда людей, в который сама заключила себя; но
преследовала она не мечту; тут был даже довольно основательный расчет с ее стороны: она
основывалась на характере этой семьи. Характер же Аглаи она изучала без устали. Она
задала себе задачу обернуть их обоих, брата и Аглаю, опять друг к другу. Может быть, она
кое-чего и действительно достигла; может быть, и впадала в ошибки, рассчитывая, например,
слишком много на брата и ожидая от него того, чего он никогда и никоим образом не мог бы
дать. Во всяком случае, она действовала у Епанчиных довольно искусно: по неделям не
упоминала о брате, была всегда чрезвычайно правдива и искренна, держала себя просто, но с
достоинством. Что же касается глубины своей совести, то она не боялась в нее заглянуть и
совершенно ни в чем не упрекала себя. Это-то и придавало ей силу. Одно только иногда
замечала в себе, что и она, пожалуй, злится, что и в ней очень много самолюбия и чуть ли
даже не раздавленного тщеславия; особенно замечала она это в иные минуты, почти каждый
раз, как уходила от Епанчиных.
И вот теперь она возвращалась от них же и, как мы уже сказали, в прискорбной
задумчивости. В этом прискорбии проглядывало кое-что и горько-насмешливое. Птицын
проживал в Павловске в невзрачном, но поместительном деревянном доме, стоявшем на
пыльной улице, и который скоро должен был достаться ему в полную собственность, так что
он уже его, в свою очередь, начинал продавать кому-то. Подымаясь на крыльцо, Варвара
Ардалионовна услышала чрезвычайный шум вверху дома и различила кричавшие голоса
своего брата и папаши. Войдя в залу и увидев Ганю, бегавшего взад и вперед по комнате,
бледного от бешенства и чуть не рвавшего на себе волосы, она поморщилась и опустилась с
усталым видом на диван, не снимая шляпки. Очень хорошо понимая, что если она еще
промолчит с минуту и не спросит брата, зачем он так бегает, то тот непременно рассердится,
Варя поспешила наконец произнести в виде вопроса:
- Все прежнее?
- Какое тут прежнее! - воскликнул Ганя: - Прежнее! Нет, уж тут чорт знает что такое
теперь происходит, а не прежнее! Старик до бешенства стал доходить… мать ревет. Ей богу,
Варя, как хочешь, я его выгоню из дому или… или сам от вас выйду, - прибавил он,
вероятно, вспомнив, что нельзя же выгонять людей из чужого дома.
- Надо иметь снисхождение, - пробормотала Варя.
- К чему снисхождение? К кому? - вспыхнул Ганя: - к его мерзостям? Нет, уж как
хочешь, этак нельзя! Нельзя, нельзя, нельзя! И какая манера: сам виноват и еще пуще
куражится. "Не хочу в ворота, разбирай забор!.." Что ты такая сидишь? На тебе лица нет?
- Лицо как лицо, - с неудовольствием ответила Варя. Ганя попристальнее поглядел на
нее.
- Там была? - спросил он вдруг.
- Там.
- Стой, опять кричат! Этакой срам, да еще в такое время!
- Какое такое время? Никакого такого особенного времени нет.
Ганя еще пристальней оглядел сестру.
- Что-нибудь узнала? - спросил он.
- Ничего неожиданного, по крайней мере. Узнала, что все это верно. Муж был правее
нас обоих; как предрек с самого начала, так и вышло. Где он?
- Нет дома. Что вышло?
- Князь жених формальный, дело решенное. Мне старшие сказали. Аглая согласна;
даже и скрываться перестали. (Ведь там все такая таинственность была до сих пор.) Свадьбу
Аделаиды опять оттянут, чтобы вместе обе свадьбы разом сделать, в один день, - поэзия
какая! На стихи похоже. Вот сочини-ка стихи на бракосочетание, чем даром-то по комнате