Page 20 - Очарованный странник
P. 20
достанется?
- А что, мол, такое: из-за чего нам биться?
- А из-за того, - отвечает, - что тут страсть что сейчас почнется: и все господа
непременно спятятся, а лошадь который-нибудь вот из этих двух азиатов возьмет.
- Что же они, - спрашиваю, - очень, что ли, богаты?
- И богатые, - отвечает, - и озорные охотники: они свои большие косяки гоняют и
хорошей, заветной лошади друг другу в жизнь не уступят. Их все знают: этот брюхастый,
что вся морда облуплена, это называется Бакшей Отучев, а худищий, что одни кости ходят,
Чепкун Емгурчеев, - оба злые охотники, и ты только смотри, что они за потеху сделают.
Я замолчал и смотрю: господа, которые за кобылицу торговались, уже отступилися от
нее и только глядят, а те два татарина друг дружку отпихивают и все хана Джангара по
рукам хлопают, а сами за кобылицу держатся и все трясутся да кричат; один кричит:
- Я даю за нее, кроме монетов, еще пять голов (значить пять лошадей) , - а другой
вопит:
- Врет твоя мордам, я даю десять.
Бакшей Отучев кричит:
- Я даю пятнадцать голов.
А Чепкун Емгурчеев:
- Двадцать.
Бакшей:
- Двадцать пять.
А Чепкун:
- Тридцать.
А больше ни у того, ни у другого, видно, уже нет... Чепкун крикнул тридцать, и Бакшей
дает тоже только тридцать, а больше нет; но зато Чепкун еще в придачу седло сулит, а
Бакшей седло и халат, и Чепкун халат скидает, больше опять друг друга им нечем одолевать.
Чепкун крикнул: "Слушай меня, хан Джангар: я домой приеду, я к тебе свою дочь пригоню",
- и Бакшей тоже дочь сулит, а больше опять друг друга нечем пересилить. Тут вдруг вся
татарва, кои тут это торговище зрели, заорали, загалдели по-своему; их разнимают, чтобы до
разорения друг друга не довели, тормошат их, Чепкуна и Бакшея, в разные стороны, в бока
их тычут, уговаривают.
Я спрашиваю у соседа:
- Скажи, пожалуйста, что это такое у них теперь пошло?
- А вот видишь, - говорит, - этим князьям, которые их разнимают, им Чепкуна с
Бакшеем жалко, что они очень заторговались, так вот они их разлучают, чтобы опомнились и
как-нибудь друг дружке честью кобылицу уступили.
- Как же, - спрашиваю, - можно ли, чтобы они друг дружке ее уступили, когда она
обоим им так правится? Этого быть не может.
- Отчего же, - отвечает, - азиаты народ рассудительный и степенный: они рассудят, что
зачем напрасно имение терять, и хану Джангару дадут, сколько он просит, а кому коня взять,
с общего согласия наперепор пустят.
Я любопытствую:
- Что же, мол, такое это значит: "наперепор".
А тот мне отвечает:
- Нечего спрашивать, смотри, это видеть надо, а оно сейчас начинается.
Смотрю я и вижу, что и Бакшей Отучев и Чепкун Емгурчеев оба будто стишали и у тех
своих татар-мировщиков вырываются и оба друг к другу бросились, подбежали и по рукам
бьют.
- Сгода! - дескать, поладили.
И тот то же самое отвечает:
- Сгода: поладили!
И оба враз с себя и халаты долой и бешметы и чевяки сбросили, ситцевые рубахи