Page 191 - Война и мир 3 том

XXII

В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки
все были заперты; кое-где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто
не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно
тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего
обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Росто-
вых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук
Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним
пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко-то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими
руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в
зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры
Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы-то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано,
Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из
комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на
него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из
гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай
к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала
стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый
офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала
Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему,
пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей
черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные
сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы наме-
реваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.