Page 202 - Война и мир 3 том

XXVI

В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд
виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия
от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей.
Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длин-
новолосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку-то сними… шапку-то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Перевод-
чик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, при-
слушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора
переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских
людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику.
Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в кре-
пость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал
выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из-за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату.
Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади.
Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в
Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предпо-
лагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кута-
фьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела разда-
лись из-под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у
пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов
послышался из-за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно,
как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредо-
точенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и
до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота,
а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приго-
товились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллери-
сты сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука
жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и
щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному
Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась
над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком
раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из-за дыма появилась фигура человека без
шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский
офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым
опять закрыл ворота.