Page 204 - Война и мир 3 том

только для своих лошадей, но и лишние, все-таки шли рядом занимать другой дом, который им
казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили
и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу
осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать
даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно
в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там,
выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, наде-
ясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде,
кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в кото-
рых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше вса-
сывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает
вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный,
пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сдела-
лись пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme féroce de Rastopchine [дикому
патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара
Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц,
таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была постав-
лена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от
того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна
была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна заго-
реться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня.
Деревянный город, в котором при жителях-владельцах домов и при полиции бывают летом
почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска,
курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варя-
щие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах
по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличи-
вается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном
городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme féroce de Rastopchine и изувер-
ство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров,
от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги
(что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во вся-
ком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджо-
гов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять зло-
дея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть,
что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была
сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозя-
ева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жите-
лями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из
нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только
вследствие того, что жители ее не подносили хлеба-соли и ключей французам, а выехали из нее.

XXVII

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2-го сентября достигло
квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.