Page 114 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

– Пароль, – повелительно сказал человек, стоявший спиной к окну. Даша протянула ему
картонный треугольник. – Кто вам передал это? (Даша начала объяснять.) Короче!

Он держал левой рукой у рта шелковый носовой платок, закрывавший его смуглое или,
быть может, загримированное лицо. Неопределенные, с желтоватым ободком глаза
нетерпеливо всматривались в Дашу. Он опять прервал ее:
– Вам известно: вступая в организацию, вы рискуете жизнью?
– Я одинока и свободна, – сказала Даша. – Я почти ничего не знаю об организации.
Никанор Юрьевич дал мне поручение… Я не могу больше сидеть сложа руки. Уверяю
вас, я не боюсь ни работы, ни…

– Вы совсем ребенок. – Он сказал это так же отрывисто, но Даша настороженно подняла
брови.

– Мне двадцать четыре года.
– Вы – женщина? (Она не ответила.) В данном случае это важно. (Она утвердительно
наклонила голову.) О себе можете не рассказывать, я вас всю вижу. Я вам доверяю. Вы
удивлены?

Даша только моргнула. Отрывистые, уверенные фразы, повелительный голос, холодные
глаза быстро связали ее неокрепшую волю. Она почувствовала то облегчение, когда у
постели садится доктор, блестя премудрыми очками: «Ну-с, ангел мой, с нынешнего дня
мы будем вести себя так…»
Теперь она внимательно оглянула этого человека с платком у лица. Он был невысок
ростом, в мягкой шляпе, в защитном, хорошо сшитом пальто, в кожаных крагах. И
одеждой и точными движениями он походил на иностранца, говорил с петербургским
акцентом, неопределенным и глуховатым голосом.

– Вы где остановились?
– Нигде, я сюда прямо с вокзала.

– Очень хорошо. Сейчас вы пойдете на Тверскую, в кафе «Бом». Там поедите. К вам
подойдет один человек, вы узнаете его по галстучной булавке – в виде черепа. Он скажет
пароль: «С богом, в добрый путь». Тогда вы покажете ему вот это. (Он разорвал
картонный треугольник и одну половину отдал Даше.) Покажите так, чтобы никто не
видел. Он даст вам дальнейшие инструкции. Повиновение ему – беспрекословное. У вас
есть деньги?
Он вынул из бумажника две думские ассигнации по тысяче рублей.

– За вас будут платить. Эти деньги старайтесь сберечь на случай неожиданного провала,
подкупа, бегства. С вами может случиться все. Ступайте… Подождите… Вы хорошо
поняли меня?

– Да, – с запинкой ответила Даша, складывая тысячные бумажки все мельче и мельче в
квадратик.

– Ни слова о свидании со мной. Ни слова никому о том, что вы были здесь. Ступайте.

Даша пошла на Тверскую. Она была голодна и устала. Деревья Тверского бульвара,
мрачные и редкие прохожие – плыли, как сквозь туман. Все же ей было покойно оттого,
что кончилась мучительная неподвижность, и непонятные ей события подхватили ее
чертовым колесом, понесли в дикую жизнь.
Навстречу, точно кинотени, прошли две женщины в лаптях. Оглянулись на Дашу,
сказали тихо:
– Бесстыдница, на ногах не стоит.

Дальше проплыла высокая дама с полуседыми, собранными в воронье гнездо волосами, с