Page 80 - Три товарища

— «Одному что в мире делать?» — запели женщины в унисон.
— Целоваться, черт возьми, — заорал тот же голос. — Неужели и здесь нет покоя?

— «Тебя дьявол соблазняет…» — оглушительно ответили ему.
— Вы, старые дуры, уже давно никого не соблазняете! — мгновенно донеслась реплика
из тумана.
Я фыркнул. Пат тоже не могла больше сдерживаться. Мы тряслись от хохота. Этот
поединок был форменной потехой. Армии спасения было известно, что кладбищенские
скамьи служат прибежищем для любовных пар. Только здесь они могли уединиться и
скрыться от городского шума. Поэтому богобоязненные «армейцы», задумав нанести по
кладбищу решающий удар, устроили воскресную облаву для спасения душ. Необученные
голоса набожно, старательно и громко гнусавили слова песни. Резко бренчали в такт
гитары.

Кладбище ожило. В тумане начали раздаваться смешки и возгласы. Оказалось, что все
скамейки были заняты. Одинокий мятежник, выступивший в защиту любви, получил
невидимое, но могучее подкрепление со стороны единомышленников. В знак протеста
быстро организовался контрхор. В нем, видимо, участвовало немало бывших военных.
Маршевая музыка Армии спасения раззадорила их. Вскоре мощно зазвучала старинная
песня «В Гамбурге я побывал — мир цветущий увидал…».
Армия спасения страшно всполошилась. Бурно заколыхались поля шляпок. Они вновь
попытались перейти в контратаку.
— «О, не упорствуй, умоляем…» — резко заголосил хор аскетических дам.

Но зло победило. Трубные голоса противников дружно грянули в ответ:
Свое имя назвать мне нельзя:Ведь любовь продаю я за деньги…

— Уйдем сейчас же, — сказал я Пат. — Я знаю эту песню. В ней несколько куплетов, и
текст чем дальше, тем красочней. Прочь отсюда!

Мы снова были в городе, с автомобильными гудками и шорохом шин. Но он оставался
заколдованным. Туман превратил автобусы в больших сказочных животных, автомобили
— в крадущихся кошек с горящими глазами, а витрины магазинов — в пестрые пещеры,
полные соблазнов.
Мы прошли по улице вдоль кладбища и пересекли площадь луна-парка. В мглистом
воздухе карусели вырисовывались, как башни, пенящиеся блеском и музыкой, чертово
колесо кипело в пурпуровом зареве, в золоте и хохоте, а лабиринт переливался синими
огнями.

— Благословенный лабиринт! — сказал я.

— Почему? — спросила Пат.
— Мы были там вдвоем.

Она кивнула.
— Мне кажется, что это было бесконечно давно.

— Войдем туда еще разок?
— Нет, — сказал я. — Уже поздно. Хочешь что-нибудь выпить?

Она покачала головой.
Как она была прекрасна! Туман, словно легкий аромат, делал ее еще более
очаровательной.

— А ты не устала? — спросил я.