Page 73 - Мы
P. 73

73

               тишина. Такое было – немое – солнце.
                     Это было  естественно,  этого  и надо  было  ждать.  Мы вышли  из земной  атмосферы.
               Но так  как-то  все  быстро,  врасплох –  что все  кругом  оробели,  притихли.  А мне –
               мне показалось  даже  легче  под этим  фантастическим,  немым  солнцем:  как будто  я,
               скорчившись  последний  раз,  уже переступил  неизбежный  порог –  и мое  тело  где-то  там,
               внизу, а я несусь в новом мире, где все и должно быть непохожее, перевернутое…
                     – Так держать, –  крикнул  я  в машину, –  или не я,  а тот  самый  граммофон  во мне –
               и граммофон  механической,  шарнирной  рукой  сунул  командную  трубку  Второму
               Строителю.  А я,  весь  одетый  тончайшей,  молекулярной,  одному  мне  слышной  дрожью, –
               побежал вниз, искать…
                     Дверь  в кают-компанию –  та самая:  через  час  она  тяжко  звякнет,  замкнется…  Возле
               двери –  какой-то  незнакомый  мне,  низенький,  с сотым,  тысячным,  пропадающим  в толпе
               лицом,  и только  руки  необычайно  длинные,  до колен:  будто  по ошибке  наспех  взяты
               из другого человеческого набора.
                     Длинная рука вытянулась, загородила:
                     – Вам куда?
                     Мне ясно:  он не знает,  что я  знаю  все.  Пусть:  может  быть –  так нужно.  И я  сверху,
               намеренно резко:
                     – Я Строитель «Интеграла». И я – распоряжаюсь испытаниями. Поняли?
                     Руки нет.
                     Кают-компания. Над инструментами, картами – объезженные серой щетиной головы –
               и головы  желтые,  лысые,  спелые.  Быстро  всех  в горсть –  одним  взглядом –  и назад,
               по коридору, по трапу, вниз, в машинное. Там жар и грохот от раскаленных взрывами труб,
               в отчаянной  пьяной  присядке  сверкающие  мотыли,  в не перестающей  ни на секунду,  чуть
               заметной дрожи – стрелки на циферблатах…
                     И вот – наконец – возле тахометра – он, с низко нахлобученным над записной книжкой
               лбом…
                     – Послушайте… (Грохот: надо кричать в самое ухо.) Она здесь? Где она?
                     В тени – исподлобья – улыбка:
                     – Она? Там. В радиотелефонной…
                     И я – туда. Там их – трое. Все – в слуховых крылатых шлемах. И она – будто на голову
               выше,  чем всегда,  крылатая,  сверкающая,  летучая –  как древние  валькирии,  и будто
               огромные,  синие  искры  наверху,  на радиошпице –  это от нее,  и от нее  здесь –  легкий,
               молнийный, озонный запах.
                     – Кто-нибудь…  нет,  хотя бы –  вы… –  сказал  я  ей,  задыхаясь  (от бега). –  Мне надо
               передать вниз, на землю, на эллинг… Пойдемте, я продиктую…
                     Рядом с аппаратной – маленькая коробочка-каюта. За столом, рядом. Я нашел, крепко
               сжал ее руку:
                     – Ну, что же? Что же будет?
                     – Не знаю.  Ты понимаешь,  как это  чудесно:  не зная –  лететь –  все равно  куда…  И вот
               скоро двенадцать – и неизвестно что? И ночь… где мы с тобой будем ночью? Может быть –
               на траве, на сухих листьях…
                     От нее – синие искры и пахнет молнией, и дрожь во мне – еще чаще.
                     – Запишите, – говорю я громко и все еще задыхаясь (от бега). – Время 11.30. Скорость:
               6800…
                     Она – из-под крылатого шлема, не отрывая глаз от бумаги, тихо:
                     – …Вчера  вечером  пришла  ко мне  с твоей  запиской…  Я знаю –  я все  знаю:  молчи.
               Но ведь ребенок – твой? И я ее отправила – она уже там, за Стеною. Она будет жить…
                     Я –  снова  в командной  рубке.  Снова –  бредовая,  с черным  звездным  небом
               и ослепительным  солнцем,  ночь;  медленно  с одной  минуты  на другую  перехрамывающая
               стрелка  часов на стене;  и все,  как в тумане,  одето  тончайшей,  чуть  заметной (одному  мне)
               дрожью.
   68   69   70   71   72   73   74   75   76   77   78