Page 476 - Архипелаг ГУЛаг

И— повторно кричал те же слова. Диклер дрожал. Рядом с ним на площадке стоял
старый коми–вохровец, курил козью ножку. Когда Андрейчин замолчал — этапники на
платформах заговорили хором, стало слышно женский плач, очевидно, многие поняли
по–английски. Начальник этапа свистком остановил поезд, дали несколько выстрелов в
воздух. Все стихли. Начальник кричал: «Что бунтуете? Вы хотели жить отдельно? Ну и
будете отдельно. Пайка и работа— будет!»
Поехали дальше. Остановились на станции Змейка. Этап свели с платформ, а поезд
вернули на Рудник. Вся поездная обслуга знала станцию Змейка: там никогда не было
никакого лагпункта, никакого жилья.
Два дня по узкоколейке движения не было. Потом возчики рассказали: этап повели к
ущелью, а против него были спрятаны пулемётчики и стали стрелять залпами 328 .
Ещё, впрочем, и на том не кончились расстрелы троцкистов. Ещё каких–то
недострелянных постепенно собрали человек тридцать и расстреляли недалеко от
Тридцатки. Но это уже делали другие. А тот первый отряд убийц, тех оперчекистов, и
конвоиров, и блатных тех, участвовавших в кашкетинских расстрелах, — тоже вскоре
расстреляли как свидетелей.
Сам Кашкетин был в 1938 году награждён орденом Ленина «за особые заслуги перед
партией и правительством». А ещё через год расстрелян в Лефортове.
И не сказать, чтоб в истории это было первый раз.
А. Б–в рассказывает, как велись казни на Адаке (лагпункт на Печоре). Ночами
оппозиционеров брали «с вещами» на этап, за зону. Аза зоной стоял домик оперчасти.
Обречённых поодиночке заводили в комнату, там на них набрасывались вохров–цы. В рот
им запихивали мягкое, руки связывали назад верёвками. Потом выводили во двор, где
наготове стояли запряжённые подводы. Связанных валили по 5–7 человек на подводу и
отвозили на «Горку» — лагерное кладбище. Там сволакивали их в готовые большие ямы и
тут же живых закапывали. Не из зверства, нет. А: выяснено, что обращаться с живыми—
перетаскивать, поднимать— гораздо легче, чем с мёртвыми.
Эта работа велась на Адаке много ночей.
Вот так и было достигнуто морально–политическое единство нашей партии.

Глава 14. МЕНЯТЬ СУДЬБУ!

Отстоять себя в этом диком мире— невозможно. Бастовать— самоубийственно.
Голодать— бесполезно. А умереть — всегда успеем.
Что ж остаётся арестанту? Вырваться! Пойтименятъ судьбу] (Ещё — «зелёным
прокурором» называют зэки побег. Это — единственный популярный среди них прокурор.
Как и другие прокуроры, он много дел оставляет в прежнем положении, и даже ещё более
тяжёлом, но иногда освобождает и вчистую. Он есть— зелёный лес, он есть— кусты и
трава–мурава.)
Чехов говорит, что если арестант— не философ, которому при всех обстоятельствах
одинаково хорошо (или скажем так: который может уйти в себя), то не хотеть бежать он не
может и не должен]
Не должен не хотеть! — вот императив вольной души. Правда, туземцы Архипелага
далеко не таковы, они смирней намного. Но и среди них всегда есть те, кто обдумывает
побег или вот–вот пойдёт. Постоянные там и сям побеги, пусть неудавшиеся, — верное
доказательство, что ещё не утеряна энергия зэков.
Зона хорошо охранена: крепок забор, и надёжен предзон–ник, и расставлены правильно

когда–нибудь выйдешь, — расскажи миру кто они такие: свора головорезов! убийцы! бандиты!

328 Диклер освободился и даже в Бразилию вернулся, но не обнаружил во всём мире, кто бы хотел его
слушать. Через 40 лет передал этот рассказ мне.