Page 483 - Архипелаг ГУЛаг

шёл совсем без воды. Километров через двести дошёл он до станции и уехал.
И начались годы вольной— нет, затравленной жизни, потому что не рисковал он
хорошо устраиваться и задерживаться на одном месте. В том же самом году, через несколько
месяцев, он во Фрунзе в городском саду встретил своего — лагерного кума!.. Но бегло это
было, веселье, музыка, девушки, и кум не успел узнать. Пришлось бросать найденную
работу (старший бухгалтер догадался и допытался о срочных причинах— но сам оказался
старым соловчанином), гнать куда–то дальше. Сперва Чеботарёв не рисковал искать семью,
потом придумал—как. Он написал в Уфу двоюродной сестре: где Лена с детьми? догадайся,
кто тебе пишет, ей пока не сообщай. И обратный адрес — какая–то станция Зирабулак,
какой–то Чупин. Сестра ответила: дети потеряны, жена в Новосибирске. Тогда Чеботарёв
послал её съездить в Новосибирск и только с глазу на глаз рассказать, что муж объявился и
хочет прислать ей денег. Сестра съездила; теперь пишет сама жена: была в психиатрической
больнице, сейчас паспорт утерян, три месяца при–нудработ, и до востребования денег
получить не могу. Подождать бы эти месяцы? — но выскакивает сердце: надо поехать! И
даёт муж безумную телеграмму: встречай! поезд №, вагон №… Беззащитно наше сердце
против чувств, но, слава Богу, не загорожено и от предчувствий. В пути так разбирают его
эти предчувствия, что за две станции до Новосибирска он слезает и доезжает попутной
машиной. Вещи сдав в камеру хранения, отчаянно идёт по адресу жены. Стучит! Дверь
подаётся, в доме никого (первое совпадение, враждебное: квартирохозяин сутки дежурил
предупредить его о засаде — но в эти минуты вышел по воду). Идёт дальше. Нет и жены. На
кровати лежит укрытый шинелью чекист и сильно храпит (совпадение второе,
благоприятное). Чеботарёв убегает. Тут окликает его хозяин— его знакомый по КВЖД, ещё
уцелевший. Оказывается, зять его — оперативник, сам принёс домой телеграмму и тряс ею
перед глазами жены Чеботарёва: вот твой мерзавец, сам к нам едет в руки! Ходили к
поезду— не встретили, второй оперативник пока ушёл, этот лёг отдохнуть. Всё же вызвал
Чеботарёв жену, на машине проехали несколько станций, там сели на поезд в Узбекистан. В
Ленинабаде снова зарегистрировались! — то есть, не разводясь с Чеботарёвым, она теперь
вышла замуж за Чупина. Но вместе жить не решились. Во все концы слали от её имени
заявления о розыске детей— бесполезно. И вот такая розная и загнанная жизнь была у них до
войны. — В 1941 Чупин был мобилизован, был радистом в 61–й кавдивизии. Имел
неосторожность при других бойцах назвать папиросы и спички по–китайски, в шутку. Ну, в
какой нормальной стране это вызовет подозрение — что человек знает какие–то
иностранные слова? У нас вызвало, и стукачи— вот они. И политрук Соколов, опер 219–го
кавполка, уже через час допрашивал его: «Откуда вы знаете китайский язык?» Чупин: только
эти два слова. «Вы не служили на КВЖД?» (Служить за границей — это сразу как тяжёлый
грех!) Подсылал к нему опер и стукачей, не выведали. Так для своего спокойствия всё же
посадили его по 58–10:
— не верил в сводки Информбюро;
— говорил, что у немцев техники больше (как будто глазами не видели все).
Не в лоб, так в голову… Трибунал. Расстрел! И так уже осточертела Чеботарёву жизнь
в отечестве, что не подавал он просьбы о помиловании. А рабочие руки были государству
нужны, вот 10 и 5 намордника. Снова в «доме родном»… Отсидел (при зачётах) девять лет.
И вот ещё случай. Однажды в лагере другой зэк, Н.Ф–в, отозвал его на дальний угол
верхних нар и там тихо спросил: «Тебя как зовут?» — «Автоном Васильич». — «А какой ты
области урожак?» — «Тюменской». — «А района?.. А сельсовета?..» Всё точно отвечал
Чеботарёв–Чупин и услышал: «Всё ты врёшь. Я с Автономом Чупиным на одном паровозе
пять лет работал, я его знаю как себя. Это не ты у него, часом, документы спёр в 36–м году в
мае?» Вот ещё какой подводный якорь может пропороть живот беглецу! Какому романисту
поверили бы, придумай он такую встречу! К этому времени Чеботарёв опять хотел жить и
крепко пожал руку доброму человеку, когда тот сказал: «Не бось, к куму я не пойду, не