Page 501 - Архипелаг ГУЛаг

особого типа— для несовершеннолетних, отбывающих срок. Юные преступники должны
были работать от четырёх до шести часов в день, получать за это зарплату по всесоюзному
КЗОТу, а остальное время дня учиться и веселиться. Может быть, на этом пути дело бы и
наладилось.
А откуда взялись юные преступники? От статьи 12 Уголовного кодекса 1926 года,
разрешавшей за кражу, насилие, увечья и убийства судить детей с 12–летнего возраста (58–я
статья при этом тоже подразумевалась), но судить умеренно, не «на всю катушку», как
взрослых. Это уже была первая лазейка на Архипелаг для будущих малолеток — но ещё не
ворота.
Не пропустим такой интересной цифры: в 1927 заключённых в возрасте от 16 (а уж
более молодых и не считают) до
24 лет было 48% от всех заключённых 337 . Это так можно понять, что почти половину
всего Архипелага в 1927 году составляла молодёжь, которую Октябрьская революция
застала в возрасте от 6 до 14 лет. Эти–то мальчики и девочки через десять лет победившей
революции оказались в тюрьме, да ещё составив половину её населения! Это плохо
согласуется с борьбой против пережитков буржуазного сознания, доставшихся нам от
старого общества, но цифры есть цифры. Они показывают, что Архипелаг никогда не был
беден юностью.
Но насколько быть ему юным— решилось в 1935 году. В том году на податливой глине
Истории ещё раз вмял и отпечатал свой палец Великий Злодей. Среди таких своих деяний,
как разгром Ленинграда и разгром собственной партии, он не упустил вспомнить о детях— о
детях, которых он так любил, Лучшим Другом которых был и потому с ними
фотографировался. Не видя, как иначе обуздать этих злокозненных озорников, этих
кухаркиных детей, всё гуще роящихся в стране, всё наглей нарушающих социалистическую
законность, испомыс–лил он за благо: этих детей с двенадцатилетнего возраста (уже и его
любимая дочь подходила к тому рубежу, и он осязаемо мог видеть этот возраст) судить на
всю катушку Кодекса! То есть «с применением всех мер наказания», пояснил Указ ЦИК и
СНК от 7.4.1935. (То есть и расстрела тоже.)
Неграмотные, мы мало вникали тогда в Указы. Мы всё больше смотрели на портреты
Сталина с черноволосой девочкой на руках… Тем меньше читали их сами двенадцатилетние
ребятишки. АУказы шли своей чередой. 10.12.1940— судить с 12–летнего возраста также и
за «подкладывание на рельсы разных предметов» (ну, тренировка молодых диверсантов).
Указ 31.5.1941 — за все остальные виды преступлений, не вошедшие в статью 12, — судить
с 14 лет!
А тут небольшая помеха: началась Отечественная война. Но Закон есть Закон! И 7
июля 1941 года— через четыре дня после панической речи Сталина, в дни, когда немецкие
танки рвались к Ленинграду, Смоленску и Киеву, — состоялся ещё один Указ Президиума
Верховного Совета, трудно сказать, чем для нас сейчас более интересный: бестрепетным ли
своим академизмом, показывающим, какие важные вопросы решала власть в те пылающие
дни, или самим содержанием.
Дело в том, что прокурор СССР (Вышинский?) пожаловался Верховному Совету на
Верховный Суд (а значит, и Милостивец с этим делом знакомился): что неправильно
применяется судами Указ 1935–го года: детишек–то судят только тогда, когда они
совершили преступление умышленно. Но ведь это же недопустимая мягкотелость! И вот в
огне войны разъясняет Президиум: такое истолкование не соответствует тексту закона, оно
вводит не предусмотренные законом ограничения!.. И в согласии с прокурором поясняется
Верхсуду: судить детей с применением всех мер наказания (то есть «на всю катушку») также
и в тех случаях, когда они совершат преступления не умышленно, а по неосторожности]
Вот это так! Может быть, и во всей мировой истории никто ещё не приблизился к

337 От тюрем к воспитательным учреждениям, с. 333.