Page 532 - Архипелаг ГУЛаг

того и погоняют (а кто, мол, не тянет, на того и рукой машут). В общем, работает зэк лишь
бы день до вечера.
Но тут научная добросовестность заставляет нас признать и некоторую слабость
нашего хода рассуждения. Прежде всего потому, что лагерное правило «кто везёт, того и
погоняют» оказывается одновременно и старой русской пословицей. Находим мы у Даля 350
также и другое чисто зэковское выражение: «живёт как бы день к вечеру». Такое совпадение
вызывает у нас вихрь мыслей: теория заимствования? теория странствующих сюжетов?
мифологическая школа? Продолжая эти опасные сопоставления, мы находим среди русских
пословиц, сложившихся при крепостном праве и уже отстоявшихся к XIX веку, такие:
— Дела не делай, от дела не бегай (поразительно! но ведь это же и есть принцип
лагернойрезиныЦ.
— Дай Бог всё уметь, да не всё делать.
— Господской работы не переделаешь.
— Ретивая лошадка недолго живёт.
— Дадут ломоть, да заставят неделю молоть. (Очень похоже на зэковскую
реакционную теорию, что даже большая пайка не восполняет трудовых затрат.)
Что ж это получается? Что черезо все светлые рубежи наших освободительных реформ,
просветительства, революций и социализма екатерининский крепостной мужик и сталинский
зэк, несмотря на полное несходство своего социального положения, — пожимают друг другу
чёрные корявые руки?.. Этого не может быть!
Здесь наша эрудиция обрывается, и мы возвращаемся к своему изложению.
Из отношения к работе вытекает у зэка и отношение к начальству. По видимости он
очень послушен ему; например, одна из «заповедей» зэков: не залупайся! — то есть никогда
не спорь с начальством. По видимости он очень боится его, гнёт спину, когда начальник его
ругает или даже рядом стоит. На самом деле здесь простой расчёт: избежать лишних
наказаний. На самом деле зэк совершенно презирает своё начальство— и лагерное и
производственное, но прикровенно, не выказывая этого, чтобы не пострадать. Гурьбой
расходясь после всяких деловых объявлений, нотаций и выговоров, зэки тут же вполголоса
смеются между собой: было бы сказано, а забыть успеем! Зэки внутренне считают, что они
превосходят своё начальство— и по грамотности, и по владению трудовыми
специальностями, и по общему пониманию жизненных обстоятельств. Приходится признать,
что часто так и бывает, но тут зэки в своём самодовольстве упускают, что зато
администрация островов имеет постоянное преимущество перед туземцами в мировоззрении.
Вот почему совершенно несостоятельно наивное представление зэков, что начальство — это
как хочу, так и кручу, или «закон здесь — я!».
Однако это даёт нам счастливый повод провести различительную черту между
туземным состоянием и старым крепостным правом. Мужик не любил барина, посмеивался
над ним, но привык чувствовать в нём нечто высшее, отчего бывали во множестве Савельичи
и Фирсы, преданные рабы. Вот с этим душевным рабством раз и навсегда покончено. И
среди десятков миллионов зэков нельзя представить себе ни одного, который бы искренно
обожал своего начальника.
А вот и важное национальное отличие зэков от наших с вами, читатель,
соотечественников: зэки не тянутся за похвалой, за почётными грамотами и красными
досками (если они не связаны прямо с дополнительными пирожками). Всё то, что на воле
называется трудовой славой, для зэков по их тупости — лишь пустой деревянный звон. Тем
ещё более они независимы от своих опекунов, от необходимости угождать.
Вообще, у зэков вся шкала ценностей — перепрокинутая, но это не должно нас
удивлять, если мы вспомним, что у дикарей всегда так: за крохотное зеркальце они отдают
жирную свинью, за дешёвые бусы— корзину кокосовых орехов. То, что дорого нам с вами,

350 Пословицы русского народа: Сборник В.Даля. М.: Худож. лит., 1957, с. 257.