Page 541 - Архипелаг ГУЛаг

помещать всё как есть на научные страницы мешает нам забота о нашей молодёжи.
Другая трудность — необходимость разграничить собственно язык народа зэков от
языка племени каннибалов (иначе называемых «блатными» или «урками»), рассеянного
среди них. Язык племени каннибалов есть совершенно отдельная ветвь филологического
древа, не имеющая себе ни подобных, ни родственных. Этот предмет достоин особого
исследования, а нас здесь только запутала бы непонятная каннибальская лексика (вроде:
ксива— документ, марочка— носовой платок, угол — чемодан, луковица— часы, прохоря—
сапоги). Но трудность в том, что другие лексические элементы каннибальского языка,
напротив, усваиваются языком зэков и образно его обогащают:
свистеть; темнить; раскидывать чернуху; кантоваться; лукаться; филонить; мантулить;
цвет; полуцвет; духовой; кондей; шмон; костыль; фитиль; шестёрка; сосаловка;
от–рицаловка; с понтом; гумозница; шалашовка; бациллы; хи–лять под блатного;
заблатниться; и другие, и другие.
Многим из этих слов нельзя отказать в меткости, образности, даже общепонятности.
Венцом их является окрик — на цырлах! Его можно перевести на русский язык только
сложно–описательно. Бежать или подавать что–нибудь на цырлах значит: и на цыпочках, и
стремительно, и с душевным усердием— и всё это одновременно.
Нам просто кажется, что и современному русскому языку этого выражения очень не
хватает! — особенно потому, что в жизни часто встречается подобное действие.
Но это попечение — уже излишнее. Автор этих строк, закончив свою длительную
научную поездку на Архипелаг, очень беспокоился, сумеет ли вернуться к преподаванию в
этнографическом институте, — то есть не только в смысле отдела кадров, но: не отстал ли он
от современного русского языка и хорошо ли будут его понимать студенты. И вдруг с
недоумением и радостью он услышал от первокурсников те самые выражения, к которым
привыкло его ухо на Архипелаге и которых так до сих пор не хватало русскому языку: «с
ходу», «всю дорогу», «по новой», «раскурочить», «заначить», «фраер», «дурак, и уши
холодные», «она с парнями шьётся» и ещё многие, многие!
Это означает большую энергию языка зэков, помогающую ему необъяснимо
просачиваться в нашу страну, и прежде всего в язык молодёжи. Это подаёт надежду, что в
будущем процесс пойдёт ещё решительней и все перечисленные выше слова тоже вольются
в русский язык, а может быть, даже и составят его украшение.
Но тем трудней становится задача исследователя: разделить теперь язык русский и
язык зэческий!
И наконец, добросовестность мешает нам обойти и четвёртую трудность: первичное,
какое–то доисторическое влияние самого русского языка на язык зэков и даже на язык
каннибалов (сейчас такого влияния уже не наблюдается). Чем иначе можно объяснить, что
мы находим у Даля такие аналоги специфически островных выражений:
жить законом (костромское) — в смысле жить с женой (на Архипелаге: жить с ней в
законе);
выначитъ (офенское) — выудить из кармана (на островах сменили приставку —
заначить, и означает: далее спрятать);
подходить — значит: беднеть, истощаться (сравни — доходить);
или пословица у Даля:
«щи — добрые люди» — и целая цепь островных выражений: мороз–человек (если не
крепкий), костёр–человек ит. д.
И «мышей не ловит» — мы тоже находим у Даля. А «сука» означало «шпиона» уже при
П.Ф.Якубовиче.
А ещё превосходное выражение туземцев упираться рогами (обо всякой упорно
выполняемой работе и вообще обо всяком упорстве, настаивании на своём), сбить рога,

помощью?» Эта замечательная идея нам просто в голову не пришла, когда мы были на Архипелаге, мы б её
зэкам подсказали.