Page 543 - Архипелаг ГУЛаг

О Френкеле подсобрался материальчик, а об Аврааме Павловиче Завеняги–не — нет. Его,
покойника, с ежовско–бериевской компанией не захоронили, о нём смакуют газетчики:
«легендарный строитель Норильска»! Да уж не сам ли он и камни клал? Легендарный
вертухай, то верней. Сообразя, что сверху любил его Берия, а снизу очень о нём хорошо
отзывался эмведешник Зиновьев, полагаем, что зверь был отменный. А иначе б ему
Норильска и не построили.
Вот об Антонове, начальнике Енисейского лагеря, спасибо, написал нам инженер
Побожий 362 . Эту картинку мы всем советовали бы прочесть: разгрузку лихтеров на реке Таз.
В глуби тундры, куда дорога ещё не пришла (да и придёт ли?), египетские муравьи тянут
паровозы на снег, а наверху на горке стоит Антонов, обозревает и срок даёт на разгрузку. Он
по воздуху прилетел, по воздуху сейчас улетит, свита пляшет перед ним, куда твой
Наполеон, а личный повар тут же на раскладном столике, среди полярной мерзлоты, подаёт
ему свежие помидоры и огурчики. И ни с кем, сукин сын, не делится, всё суёт себе в утробу.
В этой главе подлежат нашему обзору от полковника и ниже. Потолкуем маленько об
офицерах, там перейдём к сержантам, скользнём по стрелковой охране— да и того будет с
нас. Кто заметил больше — пусть больше напишет. В том наша ограниченность: когда
сидишь в тюрьме или лагере — характер тюремщиков интересует тебя лишь для того, как
избежать их угроз и использовать их слабости. В остальном совсем тебе не хочется ими
интересоваться, они твоего внимания недостойны. Страдаешь ты сам, страдают вокруг тебя
несправедливо посаженные, и по сравнению с этим снопом страданий, на который не хватает
твоих разведенных рук, — что тебе эти тупые люди на должности псов? их мелкие
интересы? их ничтожные склонности? их служебные успехи и неуспехи?
А теперь с опозданием спохватываешься, что всматривался в них мало.
Уж не спрашивая о даровании— может ли пойти в тюрем–но–лагерный надзор человек,
способный хоть к какой–нибудь полезной деятельности? — зададим вопрос: вообще может
ли лагерщик быть хорошим человеком? Какую систему морального отбора устраивает им
жизнь? Первый отбор — при зачислении в войска МВД, в училища МВД или на курсы.
Всякий человек, у кого хоть отблеск был духовного воспитания, у кого есть хоть какая–то
совестливая оглядка, различение злого и доброго, — будет инстинктивно, всеми мерами
отбиваться, чтобы только не попасть в этот мрачный легион. Но, допустим, отбиться не
удалось. Наступает второй отбор: во время обучения и первой службы само начальство
приглядывается и отчисляет всех тех, кто проявит вместо воли и твёрдости (жестокости и
бессердечия) — расхлябанность (доброту). И потом многолетний третий отбор: все, кто не
представляли себе, куда и на что идут, теперь разобрались и ужаснулись. Быть постоянно
орудием насилия, постоянным участником зла! — ведь это не каждому даётся и не сразу.
Ведь топчешь чужие судьбы, а внутри что–то натягивается, лопается— и дальше уже так
жить нельзя! И с большим опозданием, но люди всё равно начинают вырываться,
сказываются больными, достают справки, уходят на меньшую зарплату, снимают погоны —
но только бы уйти, уйти, уйти!
А остальные, значит, втянулись? А остальные, значит, привыкли, и уже их судьба
кажется им нормальной. И уж конечно полезной. И даже почётной. А кому–то и втягиваться
было не надо: они с самого начала такие.
Благодаря этому отбору можно заключить, что процент бессердечных и жестоких среди
лагерщиков значительно выше, чем в произвольной группе населения. И чем дольше, чем
непрерывнее и отметнее человек служит в Органах, тем с большей вероятностью он —
злодей.
Мы не упускаем из виду возвышенных слов Дзержинского: «Кто из вас очерствел, чьё
сердце не может чутко и внимательно относиться к терпящим заключение — уходите из
этого учреждения!» Однако мы не можем никак соотнести их с действительностью. Кому это

362 А Побожий. Мёртвая дорога: Из записок инженера–изыскателя // Новый мир, 1964, № 8.