Page 542 - Архипелаг ГУЛаг

сшибить рога — восстанавливают для современности именно древний русский и славянский
смысл слова «рога» (кичливость, высокомерие, надменность) вопреки пришлому,
переводному с французского «наставить рога» (как измена жены), которое в простом народе
совершенно не привилось, да и интеллигенцией уже было бы забыто, не будь связано с
пушкинской дуэлью.
Все эти бесчисленные трудности вынуждают нас пока отложить языковую часть
исследования.
В заключение несколько личных строк. Автора этой статьи во время его расспросов
зэки вначале чуждались: они полагали, что эти расспросы ведутся для кума (душевно
близкий им попечитель, к которому они, однако, как ко всем своим попечителям,
неблагодарны и несправедливы). Убедясь, что это не так, к тому ж из разу в раз угощаемые
махоркою (дорогих сортов они не курят), они стали относиться к исследователю весьма
добродушно, открывая неиспорченность своего нутра. Они даже очень мило стали звать
исследователя в одних местах Укроп Помидорович, в других— Фан Фаныч. Надо сказать,
что на Архипелаге отчества вообще не употребляются, и поэтому такое почтительное
обращение носит оттенок юмористический. Одновременно в этом выразилась недоступность
для их интеллекта смысла данной работы.
Автор же полагает, что настоящее исследование удалось, гипотеза вполне доказана;
открыта в середине XX века совершенно новая никому не известная нация этническим
объёмом во много миллионов человек.

Глава 20. ПСОВАЯ СЛУЖБА

Не в нарочитое хлёсткое оскорбление названа так глава, но обязаны мы и
придерживаться лагерной традиции. Рассудить, так сами они этот жребий выбрали: служба
их— та же, что у охранных собак, и служба их связана с собаками. И есть даже особый устав
по службе с собаками, и целые офицерские комиссии следят за работой отдельной собаки,
вырабатывают у неё хорошую злобность. Несли содержание одного щенка в год обходится
народу в 11 тысяч дохрущёвских рублей (овчарок кормят питательней, чем
заключённых) 361 , то содержание каждого офицера— не паче ли?
А ещё на протяжении всей этой книги испытываем мы затруднение: как вообще их
называть? «Начальство, начальники»— слишком общо, относится и к воле, ко всей жизни
страны, да и затёрто уж очень. «Хозяева» — тоже. «Лагерные распорядители»? — обходное
выражение, показывающее нашу немощь. Называть их прямо «псы», как в лагере говорят? —
как будто грубо, ругательно. Вполне в духе языка было бы слово лагерщики: оно так же
отличается от «лагерника», как «тюремщик» от «тюремника», и выражает точный
единственный смысл: те, кто лагерями заведуют и управляют. Так испросив у строгих
читателей прощения за новое слово (оно не новое совсем, раз в языке оставлена для него
пустая клетка), мы его от времени ко времени будем употреблять.
Так вот о ком эта глава: о лагерщиках (и тюремщиках сюда же). Можно бы с генералов
начать, и славно бы это было — но нет у нас материала. Невозможно было нам, червям и
рабам, узнать о них и увидеть их близко. А когда видели, то ударяло нам в глаза сияние
золота, и не могли мы разглядеть ничего.
Так, ничего мы не знаем о сменявших друг друга начальниках ГУЛАГа— этих царях
Архипелага. А уж попадётся фото
Бермана или словечко Апетера— мы их тут же подхватываем. Знаем вот «гаранинские
расстрелы» — а о самом Гаранине не знаем. Только знаем, что было ненасытно ему одни
подписи ставить; он, по лагерю идя, и сам из маузера стрелять не брезговал, чья морда ему
не выходила. Пишем вот о Кашкетине — а в глаза того Кашкетина не видели (и слава Богу).

361 Всё о собаках— из повести И.М. Меттера «Мурат» (Новый мир, 1960, №6).