Page 545 - Архипелаг ГУЛаг

знает ошибок: всякий жалобщик всегда оказывается неправ (подавлен). У него — лучший на
острове дом. Лучшее средство передвижения. Приближённые к нему следующие лагерщики
тоже весьма возвышены. Атак как вся предыдущая жизнь не заложила в них ни искры
критической способности — то им и невозможно понять себя иначе как особую расу—
прирождённых властителей. Из того, что никто не в силах сопротивляться, они выводят, что
крайне мудро властвуют, что это — их талант («организационный»). Каждый день и каждый
обиходный случай даёт им зримо видеть своё превосходство: перед ними встают,
вытягиваются, кланяются, по зову их не подходят, а подбегают, с приказом их не уходят, а
убегают. И если он (БАМлаг, Дукельский) выходит к воротам посмотреть, как, замыкаемая
овчарками, идёт колонна грязного сброда его рабочих, то сам плантатор— в белоснежном
летнем костюме. И если они (Унжлаг) надумали поехать верхом осмотреть работы на
картофельном поле, где ворочаются женщины в чёрных одеждах, увязая в грязи по пузо, и
пытаются копать картошку (впрочем, вывезти её не успеют и весной перекопают на
удобрение), — то в начищенных своих сапогах и в шерстяных безупречных мундирах они
проезжают, элегантные всадники, мимо утопающих рабынь как подлинные олимпийцы.
Из самодовольства всегда обязательно следует тупость. Заживо обожествлённый всё
знает доконечно, ему не надо читать, учиться, и никто не может сообщить ему ничего,
достойного размышления. Среди сахалинских чиновников Чехов встречал умных,
деятельных, с научными наклонностями, много изучавших местность и быт, писавших
географические и этнографические исследования — но даже для смеха нельзя представить
себе на всём Архипелаге одного такого лагерщика! И если Кудлатый (начальник одной из
устьвымских командировок) решил, что выполнение государственных норм на 100% ещё не
есть никакие сто процентов, а должно быть выполнено его (взятое из головы) сменное
задание, иначе всех сажает на штрафной паёк, — переубедить его невозможно. Выполнив
100%, все получают штрафной паёк. В кабинете Кудлатого — стопы ленинских томов. Он
вызывает В.Г. Власова и поучает: «Вот тут Ленин пишет, как надо относиться к паразитам».
(Под паразитами он понимает заключённых, выполнивших только 100%, а под
пролетариатом — себя. Это у них в голове укладывается рядом: вот моё поместье, и я
пролетарий.)
Да старые крепостники были образованны не в пример: они ж многие в Петербургах
учились, а иные и в Геттингенах. Из них, смотришь, Аксаковы выходили, Радищевы,
Тургеневы. Но из наших эмведешников никто не вышел и не выйдет. А главное —
крепостники или сами управляли своими имениями, или хоть чуть–чуть в хозяйстве своём
разбирались. Но чванные офицеры МВД, осыпанные всеми видами государственных благ,
никак не могут взять на себя ещё и труд хозяйственного руководства. Они ленивы для этого
и тупы. И они обволакивают своё безделье туманом строгости и секретности. И так
получается, что государство (отнюдь не всегда управлявшееся с самого верха, история это
поймёт: очень часто именно средняя прослойка своей инерцией покоя определяла
государственное не–развитие) вынуждено рядом со всей их золотопо–гонной иерархией
воздвигать ещё такую же вторую из трестов и комбинатов. (Но это никого не удивляло: что в
стране у нас не дублируется, начиная с самой власти советов?)
Самовластие. Самодурство. В этом лагерщики вполне сравнялись с худшими из
крепостников XVIII и XIX веков. Бесчисленны примеры бессмысленных распоряжений,
единственная цель которых— показать власть. Чем дальше в Сибирь и на Север— тем
больше, но вот и в Химках, под самой Москвой (теперь уже— в Москве), майор Волков
замечает 1 мая, что зэки не веселы. Приказывает: «Всем веселиться немедленно! Кого увижу
скучным — в кондей!» А чтоб развеселить инженеров— шлёт к ним блатных девок с
третьим сроком, петь похабные частушки. Скажут, что это— не самодурство, а политическое
мероприятие, хорошо. В тот же лагерь привезли новый этап. Один новичок, Ивановский,
представляется как танцор Большого театра. «Что? Артист? — свирепеет Волков. — В
кондей на двадцать суток! Пойди сам и доложи начальнику ШИЗО!» Спустя время позвонил:
«Сидит артист?» — «Сидит». — Сам пришёл?» — «Сам». — «Ну выпустить его! Назначаю