Page 682 - Архипелаг ГУЛаг

заработать хочешь? Нам нужно из старого Экибастуза подкинуть сюда два ящика водки.
Какой шоферюга не захочет выпить?! Поторговаться: пол–литра тебе? Литр? Ладно, гони,
только никому! А потом по дороге, сидя с ним в кабине, прихватить его, вывезти в степь, там
оставить связанного. Самим рвануть за ночь до Иртыша, там бросить машину, Иртыш
переплыть на лодке— и двинуться на Омск.
Ещё немного стемнело. На вышках зажгли прожекторы, они светят вдоль зоны,
беглецы же лежат пока в теневом секторе. Самое время! Скоро будет смена и
приведут–поставят на ночь собак.
В бараках уже зажигаются лампочки, видно, как зэки входят с проверки. Хорошо в
бараке? Тепло, уютно… А сейчас вот прошьют тебя из автомата и обидно, что — лёжа,
распростёртого.
Как бы под вышкой не кашлянуть, не перхнуть. Ну, стерегите, псы сторожевые! Ваше
дело — держать, наше дело — бежать!
А дальше пусть Тэнно сам рассказывает.

Глава 7. БЕЛЫЙ КОТЁНОК

(Рассказ Георгия Тзнно)

Я — старше Коли, мне идти первому. Нож в ножнах у пояса, кусачки в руках. «Когда
перережу предзонник — догоняй!»
Ползу по–пластунски. Хочется вдавиться в землю. Посмотреть на часового или нет?
Посмотреть — это увидеть угрозу или даже притянуть взглядом его взгляд. Так тянет
посмотреть! Нет, не буду.
Ближе к вышке. Ближе к смерти. Жду очереди в себя. Вот сейчас застрекочет… А
может, он отлично видит меня, стоит и издевается, хочет дать мне ещё поколотиться?..
Вот и предзонник. Повернулся, лёг вдоль него. Режу первую нить. Освобождённая от
натяга, вдруг клацнула перерезанная проволока. Сейчас очередь?.. Нет. Может, мне одному
только и слышно этот звук. Носильный какой. Режу вторую нить. Режу третью.
Перебрасываю ногу, другую. Зацепились брюки за усики перерезанной упавшей нити.
Отцепился.
Переползаю метры вспаханной земли. Сзади — шорох. Это — Коля, но зачем так
громко? А, это портфель у него чертит по земле.
Вот и колючие откосики основной зоны. Они наперекрест. Перерезал их несколько.
Теперь лежит спираль Бруно. Перерезал её дважды, очистил дорогу. Режу нити главной
полосы. Мы, наверно, почти не дышим. Не стреляет. Дом вспоминает? Или ему сегодня на
танцы?
Переложил тело за внешнюю зону. А там ещё спираль Бруно. В ней запутался. Режу.
Не забыть и не запутаться: тут ещё должны быть внешние наклонные полосы. Вот они. Режу.
Теперь ползу к яме. Яма не обманула, здесь она. Опускаюсь я. Опускается Коля.
Отдышались. Скорее дальше! — вот–вот смена, вот–вот собаки.
Выдаёмся из ямы, ползём к холмикам шлака. Не решаемся оглядываться и теперь. Коля
рвётся скорей! поднимается на четвереньки. Осаживаю.
По–пластунски одолели первый холмик шлака. Кладу кусачки под камень.
Вот и дорога. Близ неё— встаём. Не стреляют.
Пошли вразвалочку, не торопясь, — теперь настал момент изобразить бесконвойных,
их барак близко. Срываем номера с груди, с колена— и вдруг из темноты навстречу двое.
Идут из гарнизона в посёлок. Это солдаты. А на спинах у нас — ещё номера!! Громко
говорю:
— Ваня! А может, сообразим на пол–литра?
Медленно идём, ещё не по самой дороге, а к ней. Медленно идём, чтобы они прошли