Page 748 - Архипелаг ГУЛаг

Применены были и все проверенные ранее способы. В марте–апреле несколько этапов
отправили в другие лагеря. (Поползла зараза дальше!) Человек семьдесят (среди них и
Тэнно) были отправлены в закрытые тюрьмы с классической формулировкой: «все меры
исправления исчерпаны, разлагающе влияет на заключённых, содержанию в лагере не
подлежит». Списки отправленных в закрытые тюрьмы были для устрашения вывешены в
лагере. А для того чтобы хозрасчёт, как некий лагерный НЭП, лучше бы заменял
заключённым свободу и справедливость, — в ларьки, до того времени скудные, навезли
широкий набор продуктов. И даже— о, невозможность! — выдали заключённым аванс,
чтобы эти продукты брать. (ГУЛАГ верил туземцу в долг! — это небывало.)
Так второй раз нараставшее здесь, вКенгире, не дойдя до назреву, рассасывалось.
Но тут хозяева двинули лишку. Они потянулись за своей главной дубинкой против
Пятьдесят Восьмой— за блатными. (Ну в самом деле: зачем же пачкать руки и погоны, когда
есть социально–близкие'?)
Перед первомайскими праздниками в 3–й мятежный лагпункт, уже сами отказываясь от
принципов Особлагов, уже сами признавая, что невозможно политических содержать
беспримесно и дать им себя понять, — хозяева привезли и разместили 650 воров, частично и
бытовиков (в том числе много малолеток). «Прибывает здоровый контингент! — злорадно
предупреждали они Пятьдесят Восьмую. — Теперь вы не шелохнётесь». А к привезенным
ворам воззвали: «Вы у нас наведёте порядок!»
И хорошо понятно было хозяевам, с чего нужно порядок начинать: чтоб воровали, чтоб
жили за счёт других, и так бы поселилась всеобщая разрозненность. И улыбались
начальники дружески, как они умеют улыбаться только ворам, когда те, услышав, что есть
рядом и женский лагпункт, уже канючили в развязной своей манере: «Покажи нам баб,
начальничек!»
Но вот он, непредсказуемый ход человеческих чувств и общественных движений.
Впрыснув в 3–й кенгирский лагпункт лошадиную дозу этого испытанного трупного яда,
хозяева получили не замирённый лагерь, а самый крупный мятеж в истории Архипелага
ГУЛАГа!

* * *

Как ни огорожены, как ни разбросаны по видимости островки Архипелага, они через
пересылки живут одним воздухом, и общие протекают в них соки. И потому резня стукачей,
голодовки, забастовки, волнения в Особлагах не остались для воров неизвестными. И вот
говорят, что к 54–му году на пересылках стало заметно, что воры зауважали каторжан.
И если это так — что же мешало нам добиться воровского «уважения»— раньше? Все
двадцатые, все тридцатые, все сороковые годы мы, Укропы Помидоровичи и Фан Фанычи,
так озабоченные своей собственной общемировой ценностью, и содержимым своего сидора,
и своими ещё не отнятыми ботинками или брюками, — мы держали себя перед ворами как
персонажи юмористические: когда они грабили наших соседей, таких же общемировых
интеллектуалов, мы отводили стыдливо глаза и жались в своём уголке; а когда подчеловеки
эти переходили расправляться с нами, мы также, разумеется, не ждали помощи от соседей,
мы услужливо отдавали этим образинам всё, лишь бы нам не откусили голову. Да, наши умы
были заняты не тем, и сердца приготовлены не к этому! Мы никак не ждали ещё этого
жестокого низкого врага. Мы терзались извивами русской истории, а к смерти готовы были
только публичной, вкрасне, на виду у целого мира и только спасая сразу всё человечество. А
может быть, на мудрость нашу довольно было самой простой простоты. Может быть, с
первого шага по первой пересыльной камере мы должны были быть готовы все, кто тут есть,
получить ножи между рёбрами и слечь в сыром углу, на парашной слизи, в презренной
потасовке с этими крысо–людьми, которым назагрызание бросили нас Голубые. И тогда–то,
быть может, мы понесли бы гораздо меньше потерь и воспрянули бы раньше, выше и даже с
ворами этими об руку разнесли бы в щепки сталинские лагеря? В самом деле, за что было