Page 823 - Архипелаг ГУЛаг
P. 823

После ссылок, описанных выше, нашу кок–терекскую, как и всю южно–казахстанскую
               и  киргизскую,  следует  признать  льготной.  Поселяли  тут  в  обжитых  посёлках,  то  есть  при
               воде  и  на  почве  не  самой  бесплодной  (в  долине  Чу,  в  Курдайском  районе—  даже  щедро
               плодородной). Очень многие попадали в города (Джамбул, Чимкент, Таласе, даже Алма–Ату
               и  Фрунзе),  и  бесправие  их  не отличалось ощутительно от  прав остальных  горожан.  В  тех
               городах  недороги  были продукты  и  легко находилась  работа, особенно  в  индустриальных
               посёлках,  при  равнодушии  местного  населения  к  промышленности,  ремёслам  и
               интеллектуальным  профессиям.  Но  и  те,  кто  попадал  в  сельские  местности,  не  все  и  не
               сурово загонялись в колхозы. В нашем Кок–Тереке было 4 тысячи человек, большинство —
               ссыльных, но в колхоз входили только казахские кварталы. Всем остальным удавалось или
               устраиваться при МТС или кем–то числиться, хоть на ничтожной зарплате, —  а жили они
               двадцатью пятью сотками поливного огорода, коровой, свиньями, овечками. Показательно,
               что  группа  западных  украинцев,  жившая  у  нас  (административно–ссыльные  после
               пятилетних  лагерных  сроков)  и  тяжело  работавшая  на  саманном  строительстве  в  местной
               стройконторе, находила свою жизнь на здешней глинистой, сгорающей при редких поливах,
               но зато бесколхозной земле настолько привольнее колхозной жизни на любимой цветущей
               Украине, что, когда вышло им освобождение, — все они остались тут навсегда.
                     Ленива  была  в  Кок–Тереке  и  оперчасть —  спасительный  частный  случай
               общеказахской лени. Были среди нас кто–то и стукачи, однако мы их не ощущали и от них
               не страдали.
                     Но  главная  причина  их  бездействия  и  мягчеющего  режима  была—  наступление
               хрущёвской  эпохи.  Ослабевшими  от  многочленной  передачи  толчками  и  колыханиями
               докатывалась она и до нас.
                     Сперва—  обманно:  «ворошиловской»  амнистией  (так  прозвал  её  Архипелаг,  хотя
               издала  её—  Семибоярщина).  Сталинское  издевательство  над  политическими  7  июля  1945
               года было непрочным забытым уроком. Как и в лагерях, в ссылке постоянно цвели шёпотные
               параши об амнистии. Удивительна эта способность тупой веры! — Н.Н.Грекова, например,
               после  15  лет  мытарств,  повторница,  на  саманной  стене  своей  хатёнки  держала  портрет
               ясноглазого  Ворошилова—  и  верила,  что  от  него  придёт  чудо.  Что  ж,  чудо  пришло! —
               именно за подписью Ворошилова посмеялось над нами правительство ещё раз—  27 марта
               1953 года.
                     Собственно, нельзя было сочинить внешнего разумного оправдания, почему именно в
               марте 1953 года в потрясённой от скорби стране потрясённые от скорби правители должны
               были  выпустить  на  свободу  преступников, —  разве  только  проникнувшись  чувством
               бренности бытия? Похоронив Сталина, искали себе популярности, объяснили же: «в связи с
               искоренением преступности в нашей стране» (но кто ж тогда сидит? тогда и выпускать бы
               некого!). Однако, находясь по–прежнему в сталинских шорах и рабски думая всё в том же
               направлении, амнистию дали шпане и бандитам, а Пятьдесят Восьмой— лишь «до пяти лет
               включительно». Посторонний, по нравам порядочного государства, мог бы подумать, что «до
               пяти  лет» —  это  три  четверти  политических  пойдёт  домой.  На  самом  деле  лишь  1–2
               процента  из  нашего  брата  имели  такой  детский  срок.  (Зато  саранчой  напустили  воров  на
               местных  жителей,  и  лишь  нескоро  и  с  натугой  пересажала  милиция  амнистированных
               бандитов опять в тот же загон.)
                     Интересно отозвалась амнистия в нашей ссылке. Как раз тут и находились давно те, кто
               успел в своё время отбыть детский пятилетний срок, но не был отпущен домой, а бессудно
               отправлен  в  ссылку.  В  Кок–Тереке  были  такие  одинокие  бабки  и  старики  с  Украины,  из
               Новгородья — самый мирный и несчастный народ. Они очень оживились после амнистии,
               ждали  отправки  домой.  Но  месяца  через  два  пришло  привычно  жёсткое  разъяснение:
               поскольку  ссылка  их  (дополнительная,  бессудная)  дана  им  не  пятилетняя,  а  вечная,  то
               вызвавший  эту  ссылку  их  прежний  пятилетний  судебный  срок  тут  ни  при  чём  и  под
               амнистию они не подпадают… — А Тоня Казачук была вовсе вольная, приехала с Украины к
   818   819   820   821   822   823   824   825   826   827   828