Page 369 - Рассказы

У всех душа нараспашку. Подстерегают всякого удобного случая, чтобы выкинуть
коленце, посмеяться или посмешить публику. Зал набит порохом, взрывающимся от
малейшей искры.
Всякого вновь входящего зрителя сидящая публика приветствует единогласным
доброжелательным:
– А-а-а!..
Приветствуемый, гордый всеобщим вниманием, пробирается на свое место и через
минуту присоединяет уже свой голос к новому приветствию:
– А-а-а!
Выходит на сцену толстая немка… берет несколько хриплых нот.
Музыкальная публика этого не переносит:
– Баста. Баста!!
– Баста!!!
Немка, не смущаясь, тянет дальше.
И тогда гром невероятных по шуму и длительности аплодисментов обрушивается
сверху, перекатывается и растет, как весенний гром.
Петь невозможно. Виден только раскрытый рот, растерянные глаза. Забракованная
певица исчезает под гомерический свист.
Когда мы покупали билеты, перед нами вынырнул Габриэль.
– А-а, синьоры идут сюда! Сейчас, сейчас! Кассир! Выдайте этим хорошим господам
билеты… Они желают иметь билеты. Это мои знакомые господа – дайте им лучшие билеты.
Вот сдача. Вот билеты. Красивые красные билетики. Я вас тут подожду. Когда выйдете –
поедем в одно местечко.
– Отстаньте, – сурово сказали мы. – Не смейте нас дожидаться – мы все равно не
поедем с вами. Напрасно только потеряете время. И ни чентезима не получите и потеряете
время.
– О, добрые господа! Зачем вы обижаете Габриэля? Он бедный человек и подождет вас.
Конечно, когда мы через три часа вышли – бедный человек ждал нас.
– Пройдемся, господа, – сказал Крысаков. – Прелестная ночь.
– Пожалуйте! – подкатил Габриэль. – Тут как раз четыре места. Я вас ждал.
– Убирайся к дьяволу! Мы тебе сказали, что ты не нужен? Отъезжай! Мы хотим идти
пешком…
Мы зашагали по озаренному луной тротуару, а Габриэль шагом потянулся за нами.
Узкие улицы, еще сохранившие в каменных стенах и мостовой теплоту солнца,
накалившего их днем, – нежились и дремали под луной… И везде нам приходилось шагать
через груды беспорядочно разметавшихся тел. Весь голодный, нищенский Неаполь спит на
улицах… это красиво и жутко. Будто весь город, все дома вывернуты наизнанку.
Аршина два макарон днем и аршина два тротуарной плиты ночью – весь обиход
оборванного гражданина прекрасной Италии. Господь Бог хорошо обеспечил этих
бездельников…
Странные жуткие улицы.
Какой-нибудь англичанин верхом на осле медленно пробирается среди этой
беспорядочной гекатомбы спящих и пожирающих макароны тел, медленно пробирается,
напоминая смешную пародию на Штуковскую картину «Бог войны».
– Зайдем в ресторан, господа. Закусим.
Когда мы взбирались по лестнице ресторана, Габриэль крикнул:
– Я подожду вас, синьоры!
– Убирайся к черту!
– Синьоры только крикнут – и я уже тут как тут.
В итальянских ресторанах средней руки у нас своя линия поведения, выработанная
общими усилиями хитроумного Сандерса и изобретательного Крысакова.
Дело в том, что рестораторы и слуги – невероятные бестии, жадные, трусливые,