Page 95 - Белая гвардия

с желтыми отворотами, доставая стакан. По осколкам все бегали и ходили с хрустом взад
и вперед. Турбин бледный, но уже не синеватый, лежал по-прежнему навзничь на
подушке. Он пришел в сознание и хотел что-то сказать, но остробородый, с засученными
рукавами, доктор в золотом пенсне, наклонившись к нему, сказал, вытирая марлей
окровавленные руки:

— Помолчите, коллега…
Анюта, белая, меловая, с огромными глазами, и Елена, растрепанная, рыжая, подымали
Турбина и снимали с него залитую кровью и водой рубаху с разрезанным рукавом.
— Вы разрежьте дальше, уж нечего жалеть, — сказал остробородый.

Рубаху на Турбине искромсали ножницами и сняли по кускам, обнажив худое
желтоватое тело и левую руку, только что наглухо забинтованную до плеча. Концы
дранок торчали вверху повязки и внизу. Николка стоял на коленях, осторожно
расстегивая пуговицы, и снимал с Турбина брюки.
— Совсем раздевайте и сейчас же в постель, — говорил клинобородый басом. Анюта из
кувшина лила ему на руки, и мыло клочьями падало в таз. Неизвестный стоял в
сторонке, не принимая участия в толкотне и суете, и горько смотрел то на разбитые
тарелки, то, краснея, на растерзанную Елену — капот ее совсем разошелся. Глаза
неизвестного были увлажнены слезами.
Несли Турбина из столовой в его комнату все, и тут неизвестный принял участие: он
подсунул руки под коленки Турбину и нес его ноги.
В гостиной Елена протянула врачу деньги. Тот отстранил рукой…

— Что вы, ей-богу, — сказал он, — с врача? Тут поважней вопрос. В сущности, в
госпиталь надо…

— Нельзя, — донесся слабый голос Турбина, — нельзя в госпит…
— Помолчите, коллега, — отозвался доктор, — мы и без вас управимся. Да, конечно, я
сам понимаю… Черт знает что сейчас делается в городе… — Он кивнул на окно. — Гм…
пожалуй, он прав: нельзя… Ну, что ж, тогда дома… Сегодня вечером я приеду.
— Опасно это, доктор? — заметила Елена тревожно.

Доктор уставился в паркет, как будто в блестящей желтизне и был заключен диагноз,
крякнул и, покрутив бородку, ответил:

— Кость цела… Гм… крупные сосуды не затронуты… нерв тоже… Но нагноение будет… В
рану попали клочья шерсти от шинели… Температура… — Выдавив из себя эти
малопонятные обрывки мыслей, доктор повысил голос и уверенно сказал: — Полный
покой… Морфий, если будет мучиться, я сам впрысну вечером. Есть — жидкое… ну,
бульон дадите… Пусть не разговаривает много…

— Доктор, доктор, я очень вас прошу… он просил, пожалуйста, никому не говорить…
Доктор искоса закинул на Елену взгляд хмурый и глубокий и забурчал:

— Да, это я понимаю… Как это он подвернулся?..
Елена только сдержанно вздохнула и развела руками.

— Ладно, — буркнул доктор и боком, как медведь, полез в переднюю.