Page 97 - Белая гвардия

место, где некогда на буфете помещалось стопкой двенадцать тарелок. Мутно-голубые
глаза выражали полную скорбь. Николка стоял напротив Лариосика, открыв рот и
слушая какие-то речи. Глаза у Николки были наполнены напряженнейшим
любопытством,

— Нету кожи в Житомире, — растерянно говорил Лариосик, — понимаете, совершенно
нету. Такой кожи, как я привык носить, нету. Я кликнул клич сапожникам, предлагая
какие угодно деньги, но нету. И вот пришлось…

Увидя Елену, Лариосик побледнел, переступил на месте и, глядя почему-то вниз на
изумрудные кисти капота, заговорил так:

— Елена Васильевна, сию минуту я еду в магазины, кликну клич, и у вас будет сегодня
же сервиз. Я не знаю, что мне и говорить. Как перед вами извиниться? Меня,
безусловно, следует убить за сервиз. Я ужасный неудачник, — отнесся он к Николке. —
Я сейчас же в магазины, — продолжал он Елене.
— Я вас очень прошу ни в какие магазины не ездить, тем более, что все они, конечно,
закрыты. Да позвольте, неужели вы не знаете, что у нас в Городе происходит?
— Как же не знать! — воскликнул Лариосик. — Я ведь с санитарным поездом, как вы
знаете из телеграммы.

— Из какой телеграммы? — спросила Елена. — Мы никакой телеграммы не получили.

— Как? — Лариосик открыл широкий рот. — Не по-лучили? А-га! То-то я смотрю, — он
повернулся к Николке, — что вы на меня с таким удивлением… Но позвольте… Мама
дала вам телеграмму в шестьдесят три слова.

— Ц… Ц… Шестьдесят три слова! — поразился Николка. — Какая жалость. Ведь
телеграммы теперь так плохо ходят. Совсем, вернее, не ходят.

— Как же теперь быть? — огорчился Лариосик. — Вы разрешите мне у вас? — Он
беспомощно огляделся, и сразу по глазам его было видно, что у Турбиных ему очень
нравится и никуда он уходить бы не хотел.
— Все устроено, — ответила Елена и милостиво кивнула, — мы согласны. Оставайтесь и
устраивайтесь. Видите, у нас какое несчастье…

Лариосик огорчился еще больше. Глаза его заволокло слезной дымкой.
— Елена Васильевна! — с чувством сказал он. — Располагайте мной, как вам угодно. Я,
знаете ли, могу не спать по три и четыре ночи подряд.
— Спасибо, большое спасибо.

— А теперь, — Лариосик обратился к Николке, — не могу ли я у вас попросить ножницы?
Николка, взъерошенный от удивления и интереса, слетал куда-то и вернулся с
ножницами. Лариосик взялся за пуговицу френча, поморгал глазами и опять обратился
к Николке:

— Впрочем, виноват, на минутку в вашу комнату…
В Николкиной комнате Лариосик снял френч, обнаружив необыкновенно грязную
рубашку, вооружился ножницами, вспорол черную лоснящуюся подкладку френча и
вытащил из-под нее толстый зелено-желтый сверток денег. Этот сверток он
торжественно принес в столовую и выложил перед Еленой на стол, говоря:

— Вот, Елена Васильевна, разрешите вам сейчас же внести деньги за мое содержание.
— Почему же такая спешность, — краснея, спросила Елена, — это можно было бы и
после…
Лариосик горячо запротестовал:

— Нет, нет, Елена Васильевна, вы уж, пожалуйста, примите сейчас. Помилуйте, в такой