Page 96 - Белая гвардия

12
В маленькой спальне Турбина на двух окнах, выходящих на застекленную веранду, упали
темненькие шторы. Комнату наполнил сумрак, и Еленина голова засветилась в нем. В
ответ ей светилось беловатое пятно на подушке — лицо и шея Турбина. Провод от
штепселя змеей сполз к стулу, и розовенькая лампочка в колпачке загорелась и день
превратила в ночь. Турбин сделал знак Елене прикрыть дверь.
— Анюту сейчас же предупредить, чтобы молчала…

— Знаю знаю… Ты не говори, Алеша, много.
— Сам знаю… Я тихонько… Ах, если рука пропадет!

— Ну что ты, Алеша… лежи, молчи… Пальто-то этой дамы у нас пока будет?
— Да, да. Чтобы Николка не вздумал тащить его. А то на улице… Слышишь? Вообще,
ради бога, не пускай его никуда.
— Дай бог ей здоровья, — искренне и нежно сказала Елена, — вот, говорят, нет добрых
людей на свете…
Слабенькая краска выступила на скулах раненого, и глаза уперлись в невысокий белый
потолок, потом он перевел их на Елену и, поморщившись, спросил:
— Да, позвольте, а что это за головастик?

Елена наклонилась в розовый луч и вздернула плечами.
— Понимаешь, ну, только что перед тобой, минутки две, не больше, явление: Сережин
племянник из Житомира. Ты же слышал: Суржанский… Ларион… Ну, знаменитый
Лариосик.
— Ну?..

— Ну, приехал к нам с письмом. Какая-то драма у них. Только что начал рассказывать,
как она тебя привезла.

— Птица какая-то, бог его знает…
Елена со смехом и ужасом в глазах наклонилась к постели:

— Что птица!.. Он ведь жить у нас просится. Я уж не знаю, как и быть.
— Жи-ить?..

— Ну, да… Только молчи и не шевелись, прошу тебя, Алеша… Мать умоляет, пишет, ведь
этот самый Лариосик кумир ее… Я такого балбеса, как этот Лариосик, в жизнь свою не
видала. У нас он начал с того, что всю посуду расхлопал. Синий сервиз. Только две
тарелки осталось.

— Ну, вот. Я уж не знаю, как быть…
В розовой тени долго слышался шепот. В отдалении звучали за дверями и портьерами
глухо голоса Николки и неожиданного гостя. Елена простирала руки, умоляя Алексея
говорить поменьше. Слышался в столовой хруст — взбудораженная Анюта выметала
синий сервиз. Наконец, было решено в шепоте. Ввиду того, что теперь в городе будет
происходить черт знает что и очень возможно, что придут реквизировать комнаты, ввиду
того, что денег нет, а за Лариосика будут платить, — пустить Лариосика. Но обязать его
соблюдать правила турбинской жизни. Относительно птицы — испытать. Ежели птица
несносна в доме, потребовать ее удаления, а хозяина ее оставить. По поводу сервиза,
ввиду того, что у Елены, конечно, даже язык не повернется и вообще это хамство и
мещанство, — сервиз предать забвению. Пустить Лариосика в книжную, поставить там
кровать с пружинным матрацем и столик…
Елена вышла в столовую. Лариосик стоял в скорбной позе, повесив голову и глядя на то