Page 108 - Чевенгур
P. 108

долгое  время  неподвижно.  Из  этой  женщины  исходил  меленный  и  прохладный  душевный
               покой.
                     — А Мишка Луй! — напомнил Чепурный. — Он едкий на дорогу! Только пошлешь в
               губернию, а он в Москве очутится — либо в Харькове, и приходит тоже, когда время года
               кончится — либо цветы взойдут, либо снег ляжет…
                     — У меня он пойдет короче — я ему задание дам, — сказал Копенкин.
                     — Пускай идет, — разрешил Чепурный. — Для него дорога не труд — одно развитие
               жизни!
                     — Чепурный, — обратилась женщина. — Дай Лую муки на мену, он мне полушалок
               принесет.
                     — Дадим,  Клавдия  Парфеновна,  непременно дадим,  используем  момент, —  успокоил
               ее Прокофий.
                     Копенкин писал Дванову печатными буквами:
                     «Дорогой товарищ и друг Саша! Здесь коммунизм, и обратно, — нужно, чтоб ты скорей
               прибыл на место. Работает тут одно летнее солнце, а люди лишь только нелюбовно дружат;
               однако  бабы  полушалки  вымогают,  хотя  они  приятные,  чем  ясно  вредят.  Твой  брат  или
               семейная родня мне близко не симпатичен. Впрочем, живу как дубъект, думаю чего-то об
               одном  себе,  потому  что  меня  далеко  не  уважают.  Событий  нету  —  говорят,  это  наука  и
               история, но неизвестно. С революц. почтением Копенкин. Приезжай ради общей идейности».
                     — Чего-то  мне все  думается,  чудится  да  представляется, —  трудно  моему  сердцу! —
               мучительно  высказывался  Чепурный  в  темный  воздух  храма. —  Не  то  у  нас  коммунизм
               исправен, не то нет! Либо мне к товарищу Ленину съездить, чтоб он мне лично всю правду
               сформулировал!
                     — Надо  бы,  товарищ  Чепурный! —  подтвердил  Прокофий. —  Товарищ  Ленин  тебе
               лозунг даст, ты его возьмешь и привезешь. А так немыслимо:  думать в одну мою голову:
               авангард тоже устает! И, кроме того, преимуществ мне не полагается!
                     — А моего сердца ты не считаешь, скажи по правде? — обиделся Чепурный.
                     Прокофий, видимо, ценил свою силу разума и не терял надежного спокойствия.
                     — Чувство же,  товарищ Чепурный, —  это массовая  стихия,  а  мысль  —  организация.
               Сам товарищ Ленин говорил, что организация нам выше всего…
                     — Так я же мучаюсь, а ты соображаешь — что хуже?
                     — Товарищ  Чепурный,  я  с  тобой  тоже  в  Москву  поеду, —  заявила  женщина. —  Я
               никогда центра не видала — там, люди говорят, удивительно что такое!
                     — Достукались! —  вымолвил  Копенкин. —  Ты  ее,  Чепурный,  прямо  к  Ленину  веди:
               вот, мол, тебе, товарищ Ленин, доделанная до коммунизма баба! Сволочи вы!
                     — А что? — обострился Чепурный. — По-твоему, у нас не так?
                     — Ну да, не так!
                     — А как же, товарищ Копенкин? У меня уж чувства уморились.
                     — А я знаю? Мое дело — устранять враждебные силы. Когда все устраню
                     — тогда оно само получится, что надо.
                     Прокофий  курил  и  ни  разу  не  перебил  Копенкина,  думая  о  приспособлении  к
               революции этой неорганизованной вооруженной силы.
                     — Клавдия  Парфеновна,  пойдемте  пройтиться  и  пошалить  немного, —  с  четкой
               вежливостью предложил Прокофий женщине. — А то вы ослабнете!
                     Когда эта пара отошла к паперти, Копенкин указал на ушедших Чепурному.
                     — Буржуазия — имей в виду!
                     — Ну?
                     — Ей-богу!
                     — Куда ж теперь нам деваться-то? Либо их вычесть из Чевенгура?
                     — Да  ты  паники  на  шею  не  сажай!  Спускай  себе  коммунизм  из  идеи  в  тело  —
               вооруженной рукой! Дай вот Саша Дванов придет — он вам покажет!
                     — Должно быть, умный человек? — оробел Чепурный.
   103   104   105   106   107   108   109   110   111   112   113