Page 32 - Дом где разбиваются сердца

Миссис Хэшебай. Тогда кто же это сделал? Я не делала.
Мадзини. Я думаю, может быть это капитан, как-нибудь так, не нарочно. Он ведь такой
магнетический. Я чувствую, как я весь начинаю вибрировать, чуть только он
приближается ко мне.

Няня. Уж капитан во всяком случае сумеет разбудить его, сэр. Об этом-то я постараюсь.
Пойду приведу его. (Идет в кладовую.)
Миссис Хэшебай. Постой немножко. (Мадзини.) Вы говорите, что он может спокойно
проспать восемнадцать часов?
Мадзини. То есть это я проспал восемнадцать часов.

Миссис Хэшебай. И вам после этого не было плохо?

Мадзини. Что-то я не совсем помню. Они вливали в меня бренди, знаете…
Миссис Хэшебай. Отлично. Во всяком случае, вы остались живы. Няня, милая, поди
попроси мисс Дэн прийти сюда к нам. Скажи, что очень нужно, что я хочу поговорить с
ней. Наверно, они где-нибудь с мистером Хэшебай.
Няня. Не думаю, душенька. Мисс Эдди, вот кто с ним. Но я сейчас пойду поищу и
пришлю ее к вам. (Уходит в сад.)
Миссис Хэшебай (показывает Мадзини на фигуру в кресле). Ну, мистер Дэн, смотрите.
Вы только посмотрите! Да хорошенько. Вы все еще настаиваете на том, чтобы принести
вашу дочь в жертву этому чучелу?
Мадзини (смущенно). Меня прямо всего перевернуло, миссис Хэшебай, от того, что вы
мне сказали. И чтобы кто-нибудь мог подумать, что я, я, прирожденный солдат свободы,
если можно так выразиться, мог кому-нибудь или чему-нибудь пожертвовать моей Элли
или что у меня когда-нибудь могла возникнуть мысль насиловать ее чувства или
склонности, – это такой тяжкий удар моему… ну, скажем, моему доброму мнению о
самом себе.

Миссис Хэшебай (довольно равнодушно). Простите.
Мадзини (уныло глядя на сонное тело). Что вы собственно имеете против бедняги
Менгена, миссис Хэшебай? По-моему, он хороший человек. Но, правда, я так привык к
нему.

Миссис Хэшебай. Неужели у вас нет сердца, нет чувства? Вы только посмотрите на это
животное. Подумайте о бедной, невинной, слабенькой Элли в лапах этого рабовладельца,
который всю жизнь заставляет толпы грубых, непокорных рабочих подчиняться ему и
потеть для его процветания. Человек, для которого паровые молоты куют огромные
раскаленные массы железа! Который способен часами безжалостно препираться с
женщинами и девушками из-за какого-нибудь полупенни! Капитан промышленности –
так, что ли, вы его зовете? Неужели вы способны бросить ваше нежное, хрупкое,
беспомощное дитя в когти этого зверя? И только из-за того, что она будет жить у него в
роскошном доме и он обвешает ее брильянтами, чтобы все видели, какой он богатый.

Мадзини (смотрит на нее широко раскрытыми, изумленными глазами). Дорогая
миссис Хэшебай, да бог с вами, откуда у вас такие романтические представления о
деловой жизни? Бедняга Менген совсем не такой.
Миссис Хэшебай (презрительно). Бедняга Менген – действительно!

Мадзини. Да он ничего не смыслит в машинах. Он никогда и близко-то не подходит к
рабочим. Он не мог бы ими управлять. Он их боится. Мне никогда не удавалось его хоть
сколько-нибудь заинтересовать производством. Он не больше вашего понимает в этом.
Люди жестоко заблуждаются в Менгене. Они думают, что это такая грубая сила, – и все
только потому, что у него плохие манеры.

Миссис Хэшебай. Не хотите ли вы уверить меня, что у него не хватит сил раздавить
бедную малютку Элли?