Page 55 - Донские рассказы
P. 55
жди от меня, как ты ни прыгай, как ни старайся отличиться, хоть живьем тогда кушай
фрицев, а все равно ни шиша не получишь!
– Нашел чем напугать, – устало улыбаясь, сказал Звягинцев, но все же, хотя и с видимой
неохотой, взялся за лопатку.
Пока он и второй номер расчета, Александр Копытовский – молодой, неповоротливый
парень, с широким, как печной заслон, лицом и свисавшей из-под пилотки курчавой
челкой, – очищали лопаты от прилипшей глины, Лопахин вылез из окопа, осмотрелся.
Сизая роса плотно лежала на траве, тяжело пригибая к земле стебельки, оперенные
подсохшими листьями. Солнце только что взошло, и там, где за дальними тополями
виднелась белесая излучина Дона, низко над водою стлался туман, и прибрежный лес,
до подножия окутанный туманом, казалось, омывается вскипающими струями, словно
весною, в половодье.
Линия обороны проходила по окраине населенного пункта. Сведенные в роту остатки
полка занимали участок неподалеку от длинного, крытого красной черепицей здания с
примыкавшим к нему большим разгороженным садом.
Лопахин долго смотрел по сторонам, прикидывая расстояние до гребня находившейся
впереди высотки, намечал ориентиры, а потом удовлетворенно сказал:
– До чего же обзорец у меня роскошный! Это не позиция, а прелесть. Отсюда бить буду
этих дейчпанцирей так, что только стружки будут лететь с танков, а с танкистов – мясо
пополам с паленой шерстью.
– Нынче ты храбрый, – ехидно сказал Сашка Копытовский, выпрямляясь. – Храбрый ты
стал и веселый, когда знаешь, что, кроме нашего ружья, тут их еще черт-те сколько и
противотанковые пушки есть, а вчера, когда пошли танки на нас, ты с лица сбледнел…
– Я всегда бледнею, когда они на меня идут, – просто признался Лопахин.
– А заорал-то на меня, ну натурально козлиным голосом: «Патроны готовь!» Как будто я
без тебя не знаю, что мне надо делать. Тоже с дамскими нервами оказался…
Лопахин промолчал, прислушался. Откуда-то из-за сада донесся женский возглас и звон
стеклянной посуды. Рассеянно блуждавший взгляд Лопахина вдруг ожил и прояснился,
шея вытянулась, и сам он слегка наклонился вперед, напрягая слух, весь обратясь во
внимание.
– На кого это ты собачью стойку делаешь, аль дичь причуял? – посмеиваясь, спросил
Копытовский, но Лопахин не ответил.
Смоченная росой, тускло блестела красная черепичная крыша белого здания. Косые
солнечные лучи золотили черепицу и радужно сияли в окнах. В просветах между
деревьями Лопахин увидел две женские фигуры, и тотчас же у него созрело решение.
– Ты, Сашка, побудь на страже интересов родины, а я на минутку смотаюсь в это
черепичное заведение, – подмигнув, сказал он Копытовскому.
Тот удивленно поднял пепельно-серые запыленные брови, спросил:
– За какой нуждой?
– Предчувствие у меня такое, что если в этом доме не школа и не туберкулезный
диспансер, то там можно добыть к завтраку что-нибудь привлекательное.
– Там скорее всего ветеринарная лечебница, – помолчав, сказал Копытовский. – Ясное
дело, что там ветеринарная лечебница, и ты, кроме овечьей коросты или чесотки, ничего
там к завтраку не добудешь.
Лопахин презрительно сощурил глаза, спросил:
– Это почему же… лечебница, да еще ветеринарная? Приснилось тебе, ясновидец?
– Потому что на отшибе стоит, а потом там недавно корова какая-то мычала, да так