Page 68 - Собрание рассказов

— Дай никель — скажу, — сказал я.
Рози поглядела на свой подарок.
— Никеля-то у меня нет, — сказала она. — А вот утром на рождество мистер Родни как
отдаст мне мои десять центов, тогда и никель найдется.
— Ты тогда и так будешь знать, чего там есть, и мне не заплатишь, — сказал я. — Поди
лучше одолжи никель у мамы.
Тут Рози хвать меня за руку.
— А вот давай марш в ванну, — сказала она. — Ишь добытчик какой. Небось, к
двадцати одному году обязательно разбогатеешь, одна надежда на закон — либо деньги,
либо тебя законно изничтожат.
Ну, я пошел купаться, пришел обратно и снова гляжу: подарки рассыпаны на
папысмаминой постели, прямо пахнет рождеством, а как завтра начнут салюты палить, так и
слышно станет, что уже совсем рождество. Только ночку потерпеть, и будет утро, и мы все
сядем на поезд, кроме папы, ему аж до самого сочельника нужно быть на своем извозчичьем
дворе, а мы поедем к дедушке, и снова будет вечер, а там, глядишь, и рождество, и дедушка
станет снимать подарки с елки, и подзывать нас, а там есть мой подарок дяде Родни, из моих
десяти центов купленный, и чуть погодя дядя Родни раскроет дедушкин секретер и хлопнет
дедушкиного тоника, а я ему чего-нибудь помогу, и он, может, мне за это опять даст не
какой-нибудь никель, а четвертак, как прошлым летом, когда он гостил у нас с мамой и мы
делали дело с миссис Такер, пока он не уехал домой и там поступил в давильную компанию;
вот будет здорово. А может, и не четвертак, а полдоллара, и прямо сил никаких нет ждать.
— Господи Иисусе, ну прямо сил нет ждать, — сказал я.
— Что ты сказал? — закричала Рози. — Иисусе? — закричала она. — Иисусе? Вот как
твоя мама узнает, что ты всуе поминаешь имя божье, так у тебя сразу сил прибавится.
Никель ему подавай! Сам давай никель, а то как раз пойду ей все расскажу.
— За никель-то я и сам пойду ей все расскажу, — сказал я.
— Марш в постель! — закричала Рози. — Это ж надо, семилетний мальчишка, а
ругается всуе!
— Обещай, что ты ей ничего не скажешь, и я тебе скажу, что для тебя завернуто, а
никель, ладно уж, дашь мне утром на Рождество, — сказал я.
— Марш в постель! — закричала Рози. — Дождешься у меня со своим никелем! Вот
если б хоть кто из вас надумал бы потратить десять центов на подарок дедушке вашему, вот
тут бы и я никеля не пожалела.
— Дедушка вовсе и не хочет подарков, — сказал я. — Он совсем старенький.
— Ага, — сказала Рози. — Старенький совсем, да? А если все рассудят, что ты больно
молоденький и никелей вовсе не хочешь, это как будет, а?
Ну, Рози выключила свет и ушла, а подарки все равно было видно, камин-то остался
гореть: и подарки для дяди Родни, и для бабушки, и для тети Луизы и тетилуизиного мужа
дяди Фреда, и для ихних Луизы и Фреда и еще малыша, и для дедушкиной кухарки, и для
нашей, ну для Рози, а дедушке, может, и правда надо бы подарок, только пусть бы тетя Луиза
купила, раз они с дядей Фредом живут у дедушки, или пусть дядя Родни, он тоже там живет.
Для папы-то с мамой у дяди Родни всегда был подарок, а дедушке, небось, и ни к чему
подарки от дяди Родни, а то я один раз спросил маму, почему это дедушка всегда так
посматривает, чего дядя Родни ей с папой подарил, и потом очень сердится, а папа давай
смеяться, а мама ему говорит, что постыдился бы, дядя Родни виноват разве, что у него хоть
сердце золотое, да кошелек пустой, а папа ей, что да, дядя Родни уж точно не виноват, он не
как некоторые, он из кожи лезет, чтоб деньги добыть, и чего-чего не пытал, только работать
не пробовал, а что если мама припомнит кое-какие делишки двухлетней давности, то дяде
Родни не худо бы и сказать спасибо, что у него есть один родственник, у которого сердце,
может, и не золотое, или как там мама изволила выразиться, зато в кошельке нашлось
пятьсот долларов, а мама сказала, что вот пусть только папа скажет, будто дядя Родни украл
эти деньги, его просто хотели в ложке воды утопить, папа это и сам знает, а что папа и