Page 71 - Собрание рассказов
P. 71

— Дорожные облигации? Ты что, хочешь сказать, что он со своей собачьей отверткой и
               до материного секретера добрался?
                     Тут  мама  сказала:  Джордж!  да  как  ты можешь? —  а  тетя  Луиза  прямо  затараторила,
               даже плакать пока что забыла, и папа смотрел на нее через плечо и говорил: так тетя Луиза,
               что ли, хочет сказать, что те пятьсот долларов, которые папа заплатил  два года назад, это
               было не все? И тетя Луиза сказала, что всего-то было больше, две тысячи пятьсот, только
               они не хотели, чтоб дедушка узнал, и бабушка заложила свои дорожные облигации, а теперь,
               оказывается,  дядя  Родни  выкупил  и  бабушкину  залоговую  расписку,  и  сами  облигации,  а
               вместо  них  отдал  облигации  Давильной  компании  из  сейфа,  который  стоит  у  них  там  в
               конторе; а мистер Пруит как увидел, что облигаций Давильной компании не хватает, так стал
               их  искать,  смотрит  —  а  они  в  банке,  потом  заглянул  в  сейф  Давильной  компании,  а  там
               только  и  есть,  что  чек  на  две  тысячи  долларов,  подписанный  дедушкиной  фамилией,  а
               мистер Пруит хоть в Мотстауне и года не прожил, а все ж таки сообразил, что дедушка такой
               чек никак не мог подписать, тем более он заглянул в банк, где у дедушки на счету никогда и
               не было двух тысяч долларов, ну, мистер Пруит и сказал, что ладно, он придет через день
               после праздника, раз тетя Луиза ему под клятвой обещает, что дядя Родни никуда не денется,
               и тетя Луиза обещала и пошла наверх уговаривать дядю Родни, что пусть он отдаст мистеру
               Пруиту  эти  ихние  облигации,  заходит  в  комнату  дяди  Родни,  где  его  оставила,  а  окошко
               открыто, и дяди Родни как не бывало.
                     — Вот чертов Родни! — сказал папа. — А облигации-то? Ты говоришь, никто не знает,
               где облигации?
                     А мы ехали вскачь, потому что перевалили последнюю гору, и в долине как раз был
               Мотстаун. И скоро снова запахнет рождеством, вот сегодня день пройдет, и будет вечер, а
               там и рождество, а лицо у тети Луизы было как беленая изгородь после дождя, и папа сказал:
               да за каким чертом его вообще на работу взяли, какой дурак, а тетя Луиза сказала: мистер
               Пруит, а папа ей, что пусть даже мистер Пруит и прожил в Мотстауне считанные месяцы, а
               все ж таки должен бы знать, и тут тетя Луиза давай плакать, даже в платок на этот раз не
               уткнулась, а мама поглядела на тетю Луизу и тоже в слезы, и папа вытащил кнут и хлестнул
               по упряжным, хотя они и так быстро бежали, хлестнул и выругался.
                     — А, дьявол и все его присные, — сказал папа. — Сразу видно, женатый человек этот
               мистер Пруит.
                     Тут  и  нам  стало  видно.  Во  всех  окошках  были  веночки  из  падуба,  как  дома  в
               Джефферсоне, и я сказал:
                     — А в Мотстауне, небось, салют палят не хуже, чем в Джефферсоне.
                     Тетя Луиза с мамой плакали напропалую, и теперь уж папа им говорил:
                     — Ладно, ладно; с нами Джорджи, это я то есть, а тетя Луиза сказала:
                     — Именно  что!  Такая  крашеная  дрянь,  вечерами  так  и  разъезжает  по  улицам  в
               пролетке, один только раз миссис Черч к ней наведалась, для порядку только, и то миссис
               Черч застала ее без корсета, и миссис Черч сама мне говорила, что от нее несло спиртным.
                     А папа говорил: ладно, ладно, и тетя Луиза напропалую плакала и говорила, что все это
               дело рук миссис Пруит, потому что дядя Родни молодой, что стоит его совратить, тем более,
               ему и не попалась пока девушка, на которой бы в самый раз жениться, а папа гнал лошадей к
               дедушкиному дому и сказал:
                     — Жениться? Это Родни-то жениться? Какое ж ему, к черту, удовольствие удирать из
               собственного дома, дожидаться темноты у заднего забора и влезать потом по водосточной
               трубе в спальню к собственной жене?
                     Так что когда мы приехали к дедушке, мама с тетей Луизой плакали напропалую.

                                                              III

                     А  дяди  Родни  там  как  не  бывало.  Мы  зашли,  и  бабушка  рассказала,  что  Мэнди,  это
               бабушкина-то кухарка, завтрак готовить не пришла, а домик ее на заднем дворе, и бабушка
   66   67   68   69   70   71   72   73   74   75   76