Page 75 - Собрание рассказов

она нездоровая.
Тогда дядя Родни потихоньку здорово заругался из-за ставни и потом сказал:
— Слушай. У меня сейчас нет двадцати четвертаков. У меня и одного-то четвертака
нет. Вот выберусь отсюда, покончу с этим делом, только тогда и будут. А чтоб мне с этим
делом нынче покончить, надо, чтоб ты свое спроворил. Понял? Ты вперед, а я за тобой.
Никуда я от тебя не денусь, буду ждать на углу в пролетке. Ну, давай, пошел. Быстро!

V

Ну, я пошел двором, только луна стала светить ярко-ярко, и я держался поближе к
забору, и так до самой улицы. И слышно было, как запускают шутихи, и видно было, как
римские свечи и ракеты взлетают на небо, только стреляли-то далеко в городе, и с нашей
улицы всего и было видно, что свечи в небе и веночки в окнах. Я, значит, дошел до проулка
и проулком до конюшни, и там, слышно, лошадь заржала, я, правда, не знал, а ну как это не
та конюшня, и вдруг дядя Родни как выскочил оттуда из-за угла и сказал: а, ты вот он, и
показал мне, где у дома постоять послушать, а сам ушел в конюшню. Ничего не было
слышно, только как дядя Родни запрягал лошадь, потом он присвистнул, и я пошел к нему, а
он уж впряг лошадь в пролетку, и я спросил: это чья пролетка и лошадь, совсем ведь тощая,
не то что дедушкина? А дядя Родни сказал: моя это теперь лошадь, только вот луна светит,
черт бы ее побрал. Я снова вышел проулком на улицу, там никого не было, и я помахал
рукой, луна такая яркая, что все видно, пролетка подъехала, и мы пустились вскачь.
Занавески с боков были задернуты, городские ракеты и римские свечи не видать, только
шутихи слышно, и я подумал, вот поедем по городу, может дядя Родни остановится, даст
мне хоть не все четвертаки, я и куплю дедушке на завтра подарок, только он не остановился;
дядя Родни на ходу отдернул занавеску, и я увидел дом и два дерева магнолии, только мы и
тут не остановились, а свернули за угол.
Ну, — сказал дядя Родни, — значит, как окошко откроется, скажешь: «Он будет на углу
через десять минут. Забирай все драгоценности». Скажешь, а кому — не твое дело. Тебе и
знать не надо, кто там есть. Вообще ты этого дома не видал. Понял?
— Так точно, сэр, — сказал я, — а потом ты мне заплатишь мои…
— Да! — сказал он и ругнулся. — Да! Пошел! Быстро!
Ну, я вылез, пролетка уехала, и я пошел по улице обратно. Дом был весь темный, одно
окошко горело, в общем, он самый, и два дерева рядом. Я прошел через двор, отсчитал три
окошка и только собрался кинуть песком, как из-за угла выскочила какая-то леди и сцапала
меня. Что-то такое она говорила, не разобрать что, да и где ж было разбирать, когда из-за
другого куста выскочил какой-то дядька и сгреб нас обоих. Меня — что, а ее, видно, прямо
за рот схватил, она сразу стала хлюпать и билась руками и ногами.
__ Так, малыш? — сказал он. — В чем дело? Это тебя ждут?
— Я для дяди Родни работаю, — сказал я.
— Значит, тебя и ждут, — сказал он. Леди прямо жутко билась и хлюпала, а он ей все
равно зажимал рот. — Правильно. В чем дело?
Вообще-то я не припомню, чтоб дядя Родни делал дела с мужчинами, но раз он стал
работать в Давильной компании, так, может, пришлось. Опять же он сам мне сказал, что я их
тут никого не знаю, про это, небось, и говорил.
— Он сказал быть на углу через десять минут, — сказал я. — И забрать все
драгоценности. Это он сказал мне два раза повторить. Забери все драгоценности.
Леди билась, как полоумная, и хлюпала-заходилась, и он меня, наверно, затем и
выпустил, чтоб держать ее обеими руками.
— Забери все драгоценности, — сказал он, ухватив теперь леди обеими руками. —
Неплохо придумано. Здорово. Это он правильно тебе сказал, чтоб ты повторил два раза.
Ладно. Иди обратно на угол, подожди его там, а подъедет — скажешь: «Она говорит,
приходи, помоги нести». Это ты ему тоже два раза повтори. Понял?