Page 98 - Собрание рассказов

Из сборника «Нейтральная полоса»

ЧЕСТЬ

I

Я пересек приемную не останавливаясь. Мисс Уэст сказала: «У него совещание», но я
не остановился. И стучать не стал. Они разговаривали, и он замолчал и уставился на меня
через стол.
— Вас за сколько надо предупредить, что я сматываюсь? — говорю.
— Сматываетесь? — говорит он.
— Увольняюсь, — говорю. — Одного дня вам хватит? Он на меня глядит, глаза
выпучил.
— А что, наш автомобиль демонстрировать ниже вашего достоинства? — говорит. Рука
его с сигарой лежит на столе. На пальце кольцо с рубином с бортовой огонь размером, не
меньше. — Вы у нас проработали всего три недели. Небось, не успели еще нашу вывеску как
следует разглядеть.
Ему, конечно, невдомек, но для меня три недели срок немалый: еще два дня — и я б
свой личный рекорд перекрыл. И если б он понимал, что и три недели бывают рекордом, он
бы не упустил случая не сходя с места пожать руку новоиспеченному рекордсмену.
Беда в том, что я ничему толком не научился. Помните, тогда даже колледжи кишмя
кишели английскими да французскими мундирами, и мы до смерти боялись— не дай бог
война окончится, а мы так на нее и не попадем и не успеем пощеголять летными
крылышками. А уж после войны, думали, успеем оглядеться и найти себе дело по душе,
понятно?
Вот почему я после перемирия еще на два года застрял в армии летчиком-испытателем.
Тогда-то я и повадился на крыло вылезать, иначе там и вовсе помрешь со скуки. Мы с одним
парнем, Уолдрип его фамилия, поднимались на «девятке» тысячи на три, чтобы нас нельзя
было засечь с земли, и я выползал на верхнюю плоскость. В мирное время служить в армии
— тощища смертная: днем слоняешься, рассказываешь байки, а вечера просиживаешь за
покером. Партнеры все те же, а для покера ничего хуже нет. Играют в кредит, и потому не
знают удержу.
Один парень, Уайт по фамилии, как-то за вечер просадил тысячу долларов. Он все
проигрывал, и я уж хотел выйти из игры, но я был в выигрыше, и он требовал играть дальше,
рисковал почем зря и горел на каждом банке. Он выписал мне чек, а я ему говорю: мне не к
спеху, думал замять это дело — у него ведь в Калифорнии жена осталась. А завтра вечером
он опять меня тянет играть. Я его отговаривать стал, а он как вскинется. Трусом обозвал
меня. И еще полторы тысячи просадил в тот вечер.
Тогда я и говорю: еще одна сдача — и мы или удваиваем ставки или кончаем игру. Ему
выходит дама. Я говорю: «Ну, твоя взяла. Я себе и сдавать не буду». Перевернул его карты,
гляжу — там картинки и три туза. Он не отступается, и я говорю: «К чему играть? Мне все
равно не выиграть, будь у меня хоть вся колода на руках». А он не отступается. И тут мне
выходит четвертый туз в масть. Я б приплатил, только б проиграть. Опять предлагаю ему
порвать чеки, а он клянет меня почем зря. Так я его там и оставил — сидит за столом
расхристанный, в одной рубашке и глядит на того туза.
А на следующий день нам предложили испытывать скоростной самолет. Я сделал все,
что мог. Не мог я ему снова чеки возвращать. Если человек не в себе был, когда обругал
меня, я на первый раз ему спущу. Но во второй раз от меня такого не жди. Так вот, значит,
предложили нам испытать скоростной самолет. Только я отказался. А он на пяти тысячах
футов ввел самолет в пике, а как из пике выходить стал, у него на двух тысячах крылья
отвалились, да еще при полном боезапасе.