Page 99 - Собрание рассказов

Оттрубил таким манером в армии четыре года — и опять я штатский. Болтаюсь на
гражданке, присматриваюсь, чем бы заняться — вот тогда-то я и нанялся в первый раз
автомобилями торговать, — и тут встречаю Джека, и он мне рассказывает, что один тип
подыскивает для своего бродячего цирка трюкача — выходить на крыло самолета. Так я с
ней и познакомился.

II

Джек (он-то и дал мне записочку к Роджерсу) рассказал, что Роджерс — летчик, каких
мало, и про нее рассказал: мол, говорят, несчастлива она с ним.
— Язык, он без костей, — говорю.
— Так говорят, — Джек говорит.
И вот когда я увидел Роджерса и отдал ему записку — он был такой сухопарый, тихий
парень, — я себе сразу сказал: именно парни вроде него и женятся на шалых огневых
красотках из тех, что во время войны польстились на их крылышки, а потом при первом
удобном случае давали деру.
Так что я за себя не боялся. Я знал, не меня она дожидалась эти три года.
Так вот, я думал увидеть длинноногую вихлявую брюнетку, всю в страусовых перьях и
вулвортовских ароматах, которая целыми днями валяется на диване с сигаретой и гоняет
Роджерса на угол в кулинарию за ветчиной и картофельным салатом на бумажных тарелках.
Но тут я дал маху. Она вышла ко мне в фартуке поверх простенького желтого платьица, и
руки у нее по локоть были не то в муке, не то в чем-то еще и не стала ни извиняться, ни
суетиться — ничего подобного. Она сказала, что Говард — так Роджерса звали — говорил ей
обо мне, и я сказал:
— А что он вам говорил?
Но она только сказала:
— Вам ведь скучно будет готовить обед, вы, похоже, не так привыкли проводить
вечера? Наверное, вы предпочли бы прихватить пару бутылок джина и отправиться на
танцы?
— Почему вы так думаете? — говорю, — Неужели у меня такой вид, будто я ни на что
другое не способен?
— А разве способны? — говорит она.
Мы уже помыли посуду, выключили свет и смотрели, как горят дрова в камине, — она
сидела на подушке на полу, прислонясь к ногам Роджерса, — курили и разговаривали, а она
и говорит:
— Я знаю, вы скучали у нас. Говард предлагал пойти в ресторан, а оттуда танцевать.
Но я сказала, что придется вам принять нас такими, как есть, раз и навсегда. Жалеете, что
пришли?
Иногда ей можно было дать лет шестнадцать, особенно в фартуке. А потом она и мне
фартук купила, и мы все втроем отправлялись на кухню стряпать.
— Мы понимаем, что вам стряпать нравится не больше, чем нам, — говорит она. — Но
что поделаешь, если мы такие бедные. У нас на семью всего один летчик.
— Говард может летать за двоих, — говорю я. — Так что с этим полный порядок.
— Когда он мне сказал, что вы тоже всего-навсего летчик, я ему говорю: господи,
летчик, да к тому же еще и трюкач. Что тебе стоило, говорю, выбрать такого друга, которого
можно пригласить на обед за неделю вперед, и при этом он не подведет, да еще такого, чтоб
у него водились деньги, и он мог бы пригласить нас куда-нибудь. Так нет, ты выбрал такого
же бедного, как мы сами.
А как-то она говорит Роджерсу:
— Надо б нам подыскать Баку девушку. А то ему надоест все с одними нами проводить
время.
Сами знаете, как женщины такие вещи говорят: слушаешь ее — и кажется, что-то за ее