Page 110 - Хождение по мукам. Хмурое утро

– На батарее все благополучно?
– Как у господа бога в праздник. Здравствуйте, Иван Ильич.

– Товарищи, – шрапнель… По резервам!..
Взобравшись поблизости на крышу, Иван Ильич влип глазами в бинокль. Резервы,
которые он давеча заметил с мельницы, приближались густыми массами. Он закричал с
крыши:

– Беглый огонь!
В свинцовых сумерках начали вспыхивать один за другим шрапнельные разрывы. Ряды
наступающих шарахались и шли. Все ниже и ниже лопались шрапнели над головами
их, – цепи шли. Поднялась ракета и повисла, как змея, огненными головками над рядами
оловянных солдатиков, осеняя их молодецкий подвиг: погуляйте, братцы, нынче на
большевистских косточках… И только погасла – справа на востоке взвились подряд три
ракеты, распавшись красными огнями, мутными и зловещими, по всему небу. Телегин
закричал:

– Ответить ракетами: три красных подряд!

Буденновцы, подойдя в сумерках руслом плоского оврага, бросились на левое крыло
наступающих неожиданно и с такой злостью, что в минуту ряды пластунов были смяты,
опрокинуты, и началось то страшное для пехоты при встрече с конницей, от чего нет
спасения, – рубка бегущих. Огни ракет, поднимающиеся с хутора, освещали степь, где
повсюду – смерть от свистящего клинка. Люди на бегу бросали оружие, закрывали
голову руками, – их настигала черная тень от коня и всадника, и буденновский
кавалерист, пружиня на стременах, завалясь влево, во весь размах плеча рубил, и
катилось казачье тело под конские копыта.
Буденный, когда увидал, что уже по всему полю казачьи массы опрокинуты и бегут,
придержал коня и поднял шашку: «Ко мне!» Со съехавшейся к нему полусотней он
повернул и поскакал к хутору. Конь под ним был резвый. Семен Михайлович скакал,
откинувшись в седле, держа клинок опущенным к стремени, чтобы отдохнула рука,
серебристую барашковую шапку сдвинул на затылок, чтобы ветер освежал вспотевшее
лицо и вольно гулял по усам. Кавалеристам приходилось, поспевая за ним, шпорить
коней. Проскакали по берегу пруда, где в полыньях отражались падающие звезды ракет.
Какие-то люди кидались от всадников и прилегали к земле. Не обращая на них
внимания, Семен Михайлович указал шашкой туда, где около кузницы все еще не могли
расцепиться пластуны с качалинцами: та и другая сторона по нескольку раз кидалась в
штыки, отступала и залегала.
Буденновская полусотня рассыпалась лавой и, отпустив поводья, глядя на
подпрыгивающую впереди серебристую шапку, налетела от пруда с пригорка на
пластунов, – ни пулеметная очередь, ни выстрелы, ни уставленные штыки не могли
остановить храпящих от натуги коней. Что попалось под клинки – было порублено.
Семен Михайлович осадил коня только на улице хутора.
К нему торопливо шел Телегин. Семен Михайлович не сразу ответил ему, – платком
вытер лезвие, платок этот бросил на землю, положил в ножны большую, с медной
рукоятью, шашку и, поднеся к виску прямую ладонь, сказал:

– Здравствуйте, товарищ, с кем я говорю? С командиром полка?.. С вами говорит
командующий группой комбриг Буденный. Приказываю вам: оставить одну роту для
охраны обоза и раненых, с остальными силами и с артиллерией немедленно наступать к
станице, занять ее и очистить от белоказаков.
– Слушаю, будет исполнено…

– Минутку, товарищ…
Он соскочил с коня, подсунул ладонь под подпругу, ударил пальцами по губам коня,
норовившего схватить его за рукав, и протянул руку Ивану Ильичу.