Page 178 - Живые и мертвые

– Все и везде сейчас как нужно решают? – прервал его Малинин.
– Ну, все ли, не все, – сказал Губер, – но в военной прокуратуре сумеют, я думаю,
разобраться, и он прекрасным образом и без нас попадет на фронт.
– Ну и хорошо, ну и молчи, сделал и молчи, не объясняй, – снова махнул рукой
Малинин и, поднявшись со стула, приложив руку к своей черной утиной кепке, спросил: –
Разрешите идти во взвод?

Синцов тем временем уже подходил к зданию военной прокуратуры на Молчановке.
По дороге он два раза развернул и два раза перечитал бумажку, написанную Губером.
Почерк у Губера был такой красивый, решительный, подпись такая солидная, что бумажка и
в самом деле казалась документом, хотя на ней не стояло печати. «В прокуратуру
Московского военного округа», – было написано на ней, и пониже: «Направление».
«Направляется к вам тов. Синцов И.П. для изложения имеющегося у него личного заявления.
Комиссар коммунистического батальона Фрунзенского района, бригадный комиссар запаса
Н.Губер».
У здания прокуратуры стояла старая «эмка», и в ней дремал военный шофер. Окна
здания были заклеены крест-накрест бумажными полосами, но это не помогло – половина их
была выбита. Синцов толкнул дверь и вошел. Из вестибюля вели внутрь две двери; у одной
стоял часовой, у другой, приоткрытой, никого не было. Синцов прошел через эту дверь в
комнату с двумя круглыми столами и стульями для ожидающих и двумя деревянными
окошечками в стене. На одном была надпись: «Выдача пропусков», на другом – «Прием
почты», но оба они были закрыты. Синцов постучал, потом постучал сильнее. Дверь
приоткрылась, и в нее заглянул часовой.
– Чего шумите? – окликнул он Синцова. – Нет тут никого, нечего и стучать.
– Мне нужно пройти в прокуратуру.
– Нет тут никого, не стучите.
– Тогда я к вам обращусь.
– Нечего и ко мне обращаться, – отрубил часовой. – Выходите из помещения! Пропуск
у вас есть?
– Нет.
– Ну и нечего вам тут делать, не пущу… Уходите, ну? – угрожающе крикнул часовой, и
подталкиваемый им Синцов очутился на улице.
«Эмка», в которой сидел шофер, уже уехала, улица была совершенно пуста. Синцов
понял, что снова обращаться к часовому бесполезно, и решил ждать на улице. Должен же
кто-нибудь из работников прокуратуры рано или поздно подъехать или подойти сюда.
Битый час, содрогаясь на холодном ветру и теряясь в догадках, почему никто не входит
и не выходит из прокуратуры, Синцов ходил взад и вперед по тротуару перед ее зданием.
Наконец не выдержал и снова вошел в вестибюль; часовой посмотрел на него тяжелым,
подозрительным взглядом и, словно увидев его впервые, зло спросил:
– Вам чего?
– Может, вызовете ко мне дежурного по прокуратуре?
– Не буду я вам никого вызывать. Здесь не положено расхаживать, уходите, а не то
задержу!
– Задерживайте, – сказал Синцов с полной готовностью.
Но задерживать его не входило в планы часового.
– Уходите, а то оружие применю! – растерянно огрызнулся он. – И перед домом не
шатайтесь: не положено!
При этих словах он даже нагнул вперед винтовку. Синцов равнодушно посмотрел на
винтовку, на направленный на него штык, повернулся спиной к часовому и, не сказав ни
слова, вышел. Оставалось ждать: быть может, все же кто-нибудь войдет или выйдет…
Теперь он уже ходил не мимо дверей, а мерил шагами тротуар на другой стороне, наискосок
от прокуратуры.