Page 22 - Живые и мертвые

– Стой! – устыдясь собственной слабости, заорал он и сжал плечо шофера с такой
силой, что тот охнул от боли. – Лезьте в кузов! – высовываясь из кабины, крикнул Синцов
красноармейцам. – Поедете со мной.
Несмотря на полтора года службы в военной газете, он, в сущности, впервые в жизни
приказывал сейчас другим по праву человека, у которого оказалось больше, чем у них,
кубиков на петлицах. Красноармейцы один за другим попрыгали в кузов, последний
замешкался. Товарищи стали подтягивать его вверх на руках, и Синцов только теперь
увидел, что тот ранен: одна нога обута в сапог, а другая, разутая, вся в крови.
Синцов выскочил из кабины и приказал посадить раненого на свое место.
Почувствовав, что его приказаний слушаются, он продолжал приказывать, и его слушались
снова. Красноармейца пересадили в кабину, а Синцов перелез в кузов. Шофер, подгоняемый
все отчетливей слышной пулеметной стрельбой, погнал машину назад, к Могилеву.
– Самолеты! – испуганно крикнул один из красноармейцев.
– Наши, – сказал другой.
Синцов поднял голову. Прямо над дорогой, на сравнительно небольшой высоте, шли
обратно три ТБ-3. Наверно, бомбежка, которую слышал Синцов, была результатом их
работы. Теперь они благополучно возвращались, медленно набирая потолок, но острое
предчувствие несчастья, которое охватило Синцова, когда самолеты шли в ту сторону, не
покидало его и теперь.
И в самом деле, откуда-то сверху, из-за редких облаков, выпрыгнул маленький,
быстрый, как оса, «мессершмитт» и с пугающей скоростью стал догонять бомбардировщики.
Все ехавшие в полуторке, молча вцепившись в борта, забыв о себе и собственном,
только что владевшем ими страхе, забыв обо всем на свете, с ужасным ожиданием смотрели
в небо. «Мессершмитт» вкось прошел под хвост заднего, отставшего от двух других
бомбардировщика, и бомбардировщик задымился так мгновенно, словно поднесли спичку к
лежавшей в печке бумаге. Он продолжал еще идти, снижаясь и все сильнее дымя, потом
повис на месте и, прочертив воздух черной полосой дыма, упал на лес.
«Мессершмитт» тонкой стальной полоской сверкнул на солнце, ушел вверх,
развернулся и, визжа, зашел в хвост следующего бомбардировщика. Послышалась короткая
трескотня пулеметов. «Мессершмитт» снова взмыл, а второй бомбардировщик полминуты
тянул над лесом, все сильнее кренясь на одно крыло, и, перевернувшись, тяжело рухнул на
лес вслед за первым.
«Мессершмитт» с визгом описал петлю и по косой линии, сверху вниз, понесся к
хвосту третьего, последнего, ушедшего вперед бомбардировщика. И снова повторилось то
же самое. Еле слышный издали треск пулеметов, тонкий визг выходящего из пике
«мессершмитта», молчаливо стелющаяся над лесом длинная черная полоса и далекий грохот
взрыва.
– Еще идут! – в ужасе крикнул сержант, прежде чем все опомнились от только
увиденного.
Он стоял в кузове и странно размахивал руками, словно хотел остановить и спасти от
беды показавшуюся сзади над лесом вторую тройку шедших с бомбежки машин.
Потрясенный Синцов смотрел вверх, вцепившись обеими руками в портупею;
милиционер сидел рядом с ним, молитвенно сложив руки: он умолял летчиков заметить,
поскорее заметить эту вьющуюся в небе страшную стальную осу!
Все, кто ехал в грузовике, молили их об этом, но летчики или ничего не замечали, или
видели, но ничего не могли сделать. «Мессершмитт» свечой ушел в облака и исчез. У
Синцова мелькнула надежда, что у немца больше нет патронов.
– Смотри, второй! – сказал милиционер. – Смотри, второй!
И Синцов увидел, как уже не один, а два «мессершмитта» вынырнули из облаков и
вместе, почти рядом, с невероятной скоростью догнав три тихоходные машины, прошли
мимо заднего бомбардировщика. Он задымил, а они, весело взмыв кверху, словно радуясь
встрече друг с другом, разминулись в воздухе, поменялись местами и еще раз прошли над