Page 94 - Живые и мертвые

командующим, находясь в расположении его армии, не представлялось возможным. Они
только молча переглянулись.
Зато Шмаков откровенно торжествовал.
– Разрешите, товарищ полковой комиссар? – обратился он, прежде чем кто-нибудь
успел ответить Климовичу.
– Да, слушаю вас.
– Капитан Муратов! Политрук Синцов! Распорядитесь построением… дивизии! –
Сделав паузу, он все-таки упрямо добавил это въевшееся в их общее сознание слово.
– Вот это хорошо! – сказал Климович, присаживаясь к столу. – Я, правда, уже
распорядился, но пусть поторопят, времени у нас нет, командующий приказал: провести, но
не копаться!
Климович сочувственно посмотрел на повеселевшего батальонного комиссара; ему
нравился этот упрямый старик, как он про себя называл седого, без единого черного волоса,
Шмакова. Именно понимание той боли за своих людей, которую переживал сейчас Шмаков,
и заставило Климовича проявить инициативу.
Он соврал, что командующий вызвал его к проводу. Нет, он сам вышел отсюда и
позвонил командующему, прося разрешения провести на месте, в бригаде, торжественное
построение и короткий митинг. «Разумеется, – сердито сказал командующий; кажется, он
был сильно занят. – Уже послали к вам замначполитотдела. Чего вы вмешиваетесь? Что он,
сам сообразить не может?» – «Не знаю, товарищ командующий, – сказал Климович, –
видимо, у него другие указания». – «Какие там еще другие указания! Проводите! Только без
канители».
– Ну, так, – сказал полковой комиссар, опираясь кулаками о стол. – Какие еще
вопросы?
– Вопрос старый, насчет оружия, – напомнил Шмаков.
– Товарищ подполковник, – прервав его, обратился пограничник к Климовичу, –
командующий не отдавал приказания о несдаче трофейного оружия?
– Нет, – сказал Климович.
– Тогда решение остается прежним, – поспешно сказал полковой комиссар, не давая
возобновиться перепалке. – После построения митинга сдать трофейное оружие – и погрузка
на машины!
– Одну минуту, товарищ полковой комиссар, – поднялся деревянный подполковник из
отдела формирования. Он посмотрел на Шмакова и, в тишине сухо пристукнув по столу
косточкой указательного пальца, сердито сказал: – Попрошу вас, товарищ батальонный
комиссар, не употреблять на митинге понятия «дивизия», поскольку вопрос о сохранении
номера не решен и вы являетесь не дивизией, а вышедшей из окружения группой, состоящей
из бойцов и командиров четырех разных дивизий и других отдельных частей.
«Сухарь ты чертов!» – хотел крикнуть ему Шмаков, но сдержался:
– Слушаюсь!
Самое главное выйдет так, как он хотел: «Сейчас построим и поблагодарим людей, а
остальное – черт с ним! – с остальным разберемся после».
Он поднялся из-за стола и пошел было вслед за другими, но майор-пограничник
оказался рядом с ним и тихо дотронулся до его рукава:
– Попрошу задержаться на два слова, товарищ батальонный комиссар!
– Слушаю вас, товарищ майор, – сказал Шмаков с оттенком недоумения: ему казалось,
что говорить больше не о чем.
– Вопрос такой. – Майор терпеливо дождался, когда все вышли и они остались в
палатке вдвоем со Шмаковым. – Пока что мы ваших людей не знаем, а вы знаете. Как, по
вашему мнению, можете вы полностью отвечать за каждого из людей, которые вышли с
вами?
– Отвечать? – быстро переспросил Шмаков резким голосом. – По-моему, они сами уже
ответили на ваш вопрос тем, что не остались у немцев, а с боем вышли к своим.