Page 152 - Мастер и Маргарита

оказалась сидящей рядом с ним на постели. — Итак, Марго, — продолжал Воланд, смягчая
свой голос, — чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Чего желаете за
то, что провели этот бал нагой? Во что цените ваше колено? Каковы убытки от моих гостей,
которых вы сейчас наименовали висельниками? Говорите! И теперь уж говорите без
стеснения: ибо предложил я.
Сердце Маргариты застучало, она тяжело вздохнула, стала соображать что-то.
— Ну, что же, смелее! — поощрял Воланд, — будите свою фантазию, пришпоривайте
ее! Уж одно присутствие при сцене убийства этого отпетого негодяя-барона стоит того,
чтобы человека наградили, в особенности если этот человек — женщина. Ну-с?
Дух перехватило у Маргариты, и она уж хотела выговорить заветные и приготовленные
в душе слова, как вдруг побледнела, раскрыла рот и вытаращила глаза. «Фрида! Фрида!
Фрида! — прокричал ей в уши чей-то назойливый, молящий голос. — Меня зовут Фрида!»
— и Маргарита, спотыкаясь на словах, заговорила:
— Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?
— Потребовать, потребовать, моя донна, — отвечал Воланд, понимающе улыбаясь, —
потребовать одной вещи!
Ах, как ловко и отчетливо Воланд подчеркнул, повторяя слова самой Маргариты —
«одной вещи»!
Маргарита вздохнула еще раз и сказала:
— Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего
ребенка.
Кот возвел глаза к небу и шумно вздохнул, но ничего не сказал, очевидно, помня
накрученное на балу ухо.
— Ввиду того, — заговорил Воланд, усмехнувшись, — что возможность получения
вами взятки от этой дуры Фриды совершенно, конечно, исключена — ведь это было бы
несовместимо с вашим королевским достоинством, — я уж не знаю, что и делать. Остается,
пожалуй, одно — обзавестись тряпками и заткнуть ими все щели моей спальни!
— Вы о чем говорите, мессир? — изумилась Маргарита, выслушав эти действительно
непонятные слова.
— Совершенно с вами согласен, мессир, — вмешался в разговор кот, — именно
тряпками, — и в раздражении кот стукнул лапой по столу.
— Я о милосердии говорю, — объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты
огненного глаза. — Иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые
узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках.
— И я о том же говорю! — воскликнул кот и на всякий случай отклонился от
Маргариты, прикрыв вымазанными в розовом креме лапами свои острые уши.
— Пошел вон, — сказал ему Воланд.
— Я еще кофе не пил, — ответил кот, — как же это я уйду? Неужели, мессир, в
праздничную ночь гостей за столом разделяют на два сорта? Одни — первой, а другие, как
выражался этот грустный скупердяй-буфетчик, второй свежести?
— Молчи, — приказал ему Воланд и, обратившись к Маргарите, спросил: — Вы, судя
по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?
— Нет, — с силой ответила Маргарита, — я знаю, что с вами можно разговаривать
только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный человек. Я попросила вас за
Фриду только потому, что имела неосторожность подать ей твердую надежду. Она ждет,
мессир, она верит в мою мощь. И если она останется обманутой, я попаду в ужасное
положение. Я не буду иметь покоя всю жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло.
— А, — сказал Воланд, — это понятно.
— Так вы сделаете это? — тихо спросила Маргарита.
— Ни в коем случае, — ответил Воланд, — дело в том, дорогая королева, что тут
произошла маленькая путаница. Каждое ведомство должно заниматься своими делами. Не
спорю, наши возможности довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые,