Page 31 - Пелагея
P. 31
— Позавчерась.
— Позавчерась? И у тебя хватило терпенья, Марья Архиповна, утаивать такую весть от
матери?
— Матерь-та эта еще не знаешь, как и встретит…
— Ну, ну, — живо замахала руками Пелагея, — чего старое вспоминать. На солнце и на
то затемненье находит, а наш брат — баба глупая… Говори, говори, Марья Архиповна!
— Да чего говорить-то? Василий Игнатьевич вчерась в лавке сказывал. «Совсем, говорит,
уплыла от нас девка. Военная часть справку требует…»
— Ну и дали справку-то?
— Да как не дашь-то? Говорю, — армия требует…
— Армия?.. — повторила с раздумьем Пелагея. — Дак ведь это он, Владик, хлопочет… Ей-
богу, Маша! Господи! — воскликнула Пелагея и прослезилась. — Вместях, значит?
Вдвоем? А я-то все времечко убиваюсь, места не могу себе прибрать…
— Матерь, — многозначительно заметила Маня.
— Хотела бы, хотела бы я на ихнее счастье посмотреть, — мечтательно
разоткровенничалась Пелагея. — Да нет, не ускочишь. Как на привязи сидишь у
болезни. А та сука сама не догадается письма написать. Вот ведь какие нынче деточки-
то пошли. Матерь вынь да положь, когда припрет, а когда у них все хорошо да ладно, они
о матери-то и не вспомянут…
Маня, утешая Пелагею, сказала, что письмо придет, никуда не денется и что раньше
Альке и писать было не о чем — только мать расстраивать, раз с паспортом нелады,
потом вдруг предложила:
— А терпежу нету — выписывай командировку. В два счета слетаю.
— Ты? В город?
— А чего? Обрисую положенье. Все как есть.
Пелагея строго поджала губы — это уж всегда, когда ей надо было на что-то решиться.
При этом она быстро прикинула, во что может обойтись ей Манина поездка.
Рублей в сорок. Дорого. Чуть ли не месячная зарплата на пекарне. А с другой стороны,
подумала она, что деньги?
Неужели ее собственный покой ничего не стоит?
— Рублей двадцать пять дам, — сказала осторожно Пелагея.
— За четвертак в город? Шлепай сама! — Маня-большая быстро и деловито начала
загибать пальцы: — Билет туда да обратно семнадцать шестьдесят. Так? Пить-исть надо?
Фатера да суточные положено? Ну и хоть небольшие северные — на сугрев старухе… —
Маня хихикнула.
После недолгих торгов сошлись на тридцати пяти рублях, не считая, конечно,
подорожников, которые напечет Пелагея.
Маня ездила в город девять дней — на целых три дня больше, чем они договаривались, —
и Пелагея последние ночи почти не спала. Все передумала. Самые худые мысли
допускала об Альке.
А тут еще завернули морозы. Где старушонка? Уехала в кирзовых сапогах, налегке — не
свалило ли в дороге?
Наконец вернулась Маня.
В избу вошла — ни дать ни взять чучело огородное: фуражка военная со светлым