Page 34 - Пелагея

Пелагея не знала, как и благодарить Оксю: у всех замужних женщин были теперь
плюшевые жакеты, а она три года не может достать. Прошли те времена, когда
продавцы сами на дом приносили ей товары.
На улице было холодно, северило, мела поземка, а она бежала легко, без устали, так, как
бегала в лавку раньше.
Она любила ходить в магазин. Для нее это был праздник. Праздник красок и запахов, от
которых она просто пьянела. Ну, а что касается полок с мануфактурой, то она перед
ними готова была простаивать часами.
Народу в магазине не было, и Окся сразу, без задержки выбросила плюшевую жакетку.
Из-под прилавка. Так что Пелагея без слов поняла, какое одолжение делает ей Окся.
Жакет был в самый раз, может, разве чуть-чуть ширил плечи, да тут капризничать не
приходилось, раз такой спрос на этот товар.

— А для Альки-то не возьмешь? — спросила Окся. — А то уж бог с тобой, разоряй.
Подождут другие.

И Пелагея, недолго раздумывая, взяла и для Альки.

В ту, бабью, сторону двигается Алька. И жакет пригодится.
— Спасибо, спасибо, Оксенья Ивановна! За мной не пропадет, в долгу не останусь, —
поблагодарила прочувствованно Пелагея и, завязав жакеты в большой плат (нельзя
подводить человека, который добро тебе сделал), отправилась домой.
И вот на обратном пути против клуба она и столкнулась с Антонидой Петровной. Идет,
сапожками модными поскрипывает, лицо уткнула в белый пушистый воротник — сто
рублей, по словам матери, заплачено — и замечталась, ничего не видит.
Пелагея, как всегда, первая поздоровалась, чем страшно смутила Антониду Петровну, а
потом — бес ее толкнул в бок! — не удержалась, развернула плат. Смотри, смотри,
Антонида Петровна. Да не заносись больно-то. Еще кое-кто считается с нами.

Жакет Антониде Петровне понравился.
— Симпатичный… — протенькала.

— А вы-то купили? Нет? — поинтересовалась Пелагея.
— Нет… Кажется, нет… — замялась Антонида Петровна и глазки отвела в сторону.

Да ведь она, наверно, зимой-то, когда очки обмерзают, совсем ничего не видит, на ощупь
ходит, подумала Пелагея, и ей опять как тогда летом у реки вдруг жалко стало дочь
Петра Ивановича.
На Пелагею доброта нахлынула: не подумавши выхватила из плата жакет — красиво,
росомахой взыграл черный плюш на белом снегу.

— На, забирай, Антонида Петровна! Я, старуха, и без плюшевки проживу. Чего мне надо.

— Нет, нет, спасибо, что вы…
— Да чего спасибо-то! Что ты, Антонида Петровна… Разве я добра не помню? Разве я без
сердца? Петр Иванович сколько раз из беды меня выручал… Нет, нет, Антонида
Петровна, бери! И слушать не хочу…
Антонида Петровна совсем растерялась. Завертела каблуком, зашмыгала носиком, потом
что-то забормотала насчет того, что плюшевки, мол, сейчас не в моде.
— Как не в моде? — удивилась Пелагея. — У нас который год нарасхват…

— То раньше… Вы, пожалуйста, извините меня, Пелагея Прокопьевна, но эти жакеты в
магазине висят с лета прошлого года…