Page 354 - Петр Первый

с большими полыньями, с высокими уже навозными дорогами. Александр Данилович
вдруг рассердился:

– Две тысячи рублев отпустили им на все работы! Ах, чернильные души, ах, постники,
грибоеды! Да наплевал я на дьяков, на подьячих, на все Приказы, – в Москве над
полушкой трясутся, бумагу переводят! Я здесь хозяин! У меня есть деньги, есть лошади,
мужиков добрых могу достать, сколько надобно, где я их найду – это мое дело… Вы
запомните, братья Бровкины, сюда не дремать приехали… Не доспать, не доесть – к
концу мая должны быть готовы все причалы, и боны, и амбары… Да не только на левом
берегу, где вам указано… Здесь, на Питербурхской стороне, должны быть удобства,
чтобы подойти, пришвартоваться большому кораблю… – Александр Данилович быстро
шел по берегу, указывая – где начинать бить сваи, где ставить причалы. – После морской
виктории подплывет флагман, с пальбой, с продырявленными парусами, – что ж ему в
устье Фонтанки швартоваться? Нет – здесь! – Он топал ботфортом в лужу. – А случится –
приплывет из Англии, из Голландии богатый гость, – вот – дом Петра Алексеевича, вот –
мой дом – милости просим…

Дом Александра Даниловича, или генерал-губернаторский дворец, – в ста саженях от
царской избушки – вверх по реке, – построен был наспех, глинобитный, штукатуренный,
с высокой голландской крышей, видной издалече по реке; как раз посреди фасада было
устроено крыльцо на двух плоских колоннах, с портиком, на котором – на правом скате –
лежал деревянный золоченый Нептун с трезубцем, на левом скате – Наяда, с большими
грудями, локтем опиралась на опрокинутый горшок; в треугольнике портика – шифр «А.
М.», обвитый змеей; на крыше – на мачте – собственный флаг генерал-губернатора;
перед крыльцом стояли две пушки.

– Домишко не стыдно иностранным показать… Хороши, ах, хороши боги морские! Вот,
кажется, вышли из моря и легли у меня над крыльцом… А как флот-то со Свири здесь
мимо проплывает, да из пушек мы надымим… Красиво, ax, красиво!..

Александр Данилович любовался на свой дом, прищуривал синие глаза. Потом
повернулся и крякнул с досады, глядя на далекий левый берег, где ветер качал одинокие
сосны среди пней и плешин.
– Ах, обидно!.. Малость тут попортили сгоряча… – Он ука-зал тростью на то место, где
Фонтанка вытекала из Невы. – Какая была першпектива перед моими окнами, – бор
стоял стеной, там бы плезир поставить для летнего удовольствия… Вырубили! Вот, черт,
всегда так… Ну, что ж, пойдемте ко мне, чего-нибудь соберем, выпьем…

– Господин генерал-губернатор, – сказал Алексей, – взгляните – сверху по Неве что-то
много саней идет… Уж не государь ли?

Александр Данилович только взглянул: «Он!» – и спохватился. Братья Бровкины тотчас
побежали в разные стороны с приказами, сам он поспешил к дому, громким голосом
зовя людей. И через небольшое время опять стоял на берегу, на мостках, – в одном
преображенском мундире, с огромными – шитыми золотом – красными обшлагами, с
шелковым шарфом через плечо, при шпаге – той самой, с которой в позапрошлом году
лез на абордаж на борт шведского фрегата в невском устье.
По вздувшемуся льду Невы, на которую и смотреть-то было страшно, приближался
далеко растянувшийся обоз. Полсотни драгун начали бодрить заморенных лошадей и
поскакали к берегу, – в спасенье полыньи. За ними по сплошной воде повернул тяжелый
кожаный возок и остановился у мостков. Едва только из глубины возка, из-за медвежьих
одеял, высунулась длинная нога в ботфорте, – около генерал-губернаторского дома
ударили две пушки. Вслед за ботфортом протянулись два тулупьих рукава, из них
выпростались пальцы с крепкими ногтями, ухватились за кожаный фартук возка, и
оттуда был низковатый голос:
– Данилыч, помоги, вот, черт, – не вылезу…

Александр Данилович прыгнул с мостков по колена в воду и потащил Петра
Алексеевича. В это время все бастионы Петропавловской крепости блеснули огнями,
окутались дымом, покатился грохот по Неве. У царского домика на мачту пополз
штандарт.